государственным и весельям. Рюрик, сын его Ростислав Белогородский и

Киевляне давали ему пиры.

Давид также угостил их. Берендеи, Торки, самые Монахи пировали у сего

Князя; и между тем, как роскошь изливала свой тук на Княжеских трапезах,

благотворительность не забывала и нищих. Обычай достохвальный: тогда не было

праздника для богатых без милостыни для бедных. Вообще сии народные

угощения, обыкновенные в древней России, установленные в начале гражданских

обществ и долго поддерживаемые благоразумием государственным, представляли

картину, можно сказать, восхитительную. Государь, как истинный хозяин,

подчивал граждан, пил и ел вместе с ними; Вельможи, Тиуны, Воеводы,

знаменитые Духовные особы смешивались с бесчисленными толпами гостей всякого

состояния; дух братства оживлял сердца, питая в них любовь к отечеству и к

Венценосцам.

Признав Всеволода старшим и главою Князей, Рюрик имел в нем надежного

покровителя; однако ж искал еще другой опоры и, будучи тестем Романа

Мстиславича Волынского, отдал ему пять городов Киевских: Торческ, Канев,

Триполь, Корсунь и Богуслав. Всеволод оскорбился. "Я старший в Мономаховом

роде, - велел он сказать Рюрику: - кому обязан ты Киевом? Но забывая меня,

отдаешь города иным младшим Князьям. Не оспориваю власти твоей: господствуй

и делись оною с друзьями!

Увидим, могут ли они защитить тебя!" Желая умилостивить Всеволода, сват

его предлагал ему особенный Удел в Киевской области; но Великий Князь

требовал для себя городов, отданных Мстиславичу. В сомнении и нерешимости

Рюрик призвал на совет Никифора Митрополита; с одной стороны не хотел

нарушить слова своего в рассуждении зятя, а с другой боялся Всеволода. "Мы

поставлены от Бога мирить Государей в земле Русской, - ответствовал

Митрополит: - всего ужаснее кровопролитие. Исполни волю старейшего Князя.

Если Мстиславич назовет тебя клятвопреступником, то я беру грех на себя; а

ты можешь удовольствовать зятя иными городами". Сам Роман изъявил согласие

взять другую область или деньги в замену Удела, и распря прекратилась; но

когда Всеволод, отправив Наместников в города Днепровские, подарил Торческ

зятю своему, Рюрикову сыну: Волынский Князь вознегодовал на тестя, считая

себя обманутым; не хотел жить с его дочерью; принуждал бедную супругу

удалиться в монастырь и вступил в дружбу с Ярославом Черниговским, советуя

ему завоевать Киев. Тогда Рюрик, обличив зятя в умыслах неприятельских и

велев повергнуть пред ним грамоты крестные, обратился к Всеволоду

Георгиевичу. "Государь и брат! - сказали Послы его. - Романко изменил нам и

дружится со врагами Мономахова племени. Вооружимся и сядем на коней!"

Предвидя, что Великий Князь вступится за Рюрика, Мстиславич искал

союзников в Польше, где юные сыновья Казимировы готовились отразить дядю,

властолюбивого Мечислава. Они сами имели нужду в помощи, и мужественный

Роман за них ополчился, говоря дружине своей, что услуга дает право на

взаимную услугу и что, победив дядю, он будет располагать силами благодарных

племянников. Уже войска стояли друг против друга. Мечислав требовал мира,

предлагая нашему Князю быть посредником. Бояре Российские также не хотели

кровопролития; но пылкий Князь, вопреки их совету, дал знак битвы. Польские

Историки пишут, что он повелевал только одним крылом, а Воевода Краковский,

Николай, другим и срединою. Сражались с утра до вечера. Мечислав победил, и

Роман, жестоко уязвленный, велел нести себя к пределам Волынии. Знаменитый

Епископ Краковский, Фулько, ночью догнал его и заклинал возвратиться, боясь,

чтобы неприятель не взял столицы. "Не имея ни силы в руках, ни воинов,

отчасти убитых, отчасти рассеянных, могу ли быть вам полезен?" - сказал ему

Мстиславич; а на вопрос Епископа: что ж делать? - ответствовал: "Защищать

столицу, пока соберемся с силами". Роман отправил из Владимира Послов в

Киев; обезоружил тестя смиренным признанием вины своей и чрез ходатайство

Митрополита получил от Рюрика два города в награждение.

Великий Князь, Рюрик и брат его, Давид Смоленский, требовали от

Черниговского и всех Князей Олегова рода, чтобы они присягнули за себя и за

детей своих никогда не искать ни Киева, ни Смоленска и довольствовались

левым берегом Днепра, отданным их прадеду, Святославу. Ольговичи не хотели

того. "Мы готовы, - говорили они чрез Послов Всеволоду Георгиевичу, - блюсти

Киев за тобою или за Рюриком; но если желаешь навсегда удалить нас от

престола Киевского, то знай, что мы не Венгры, не Ляхи, а потомки Государя

единого. Властвуйте, пока вы живы; когда ж вас не будет, древняя столица да

принадлежит достойнейшему, по воле Божией!" Всеволод грозил им: они на все

согласились; а Рюрик отпустил наемных Половцев и в доказательство своего

миролюбия обещал Ярославу Черниговскому исходатайствовать ему у брата

Витебск, где Княжил Василько Брячиславич, зять Давидов, племянник Всеслава

Полоцкого.

[1196 г.] Но Ольговичи нарушили клятвенный обет мира: не дождавшись

Послов ни Всеволодовых, ни Давидовых, с коими надлежало им во всем

условиться, в конце зимы выступили с войском к Витебску и начали грабить

Смоленскую область.

Племянник Давида, Мстислав Романович, сват Великого Князя, хотел

отразить их.

Ольговичи имели время изготовиться к битве, соединились с Князьями

Полоцкими, Васильком Володаревичем и Борисом Друцким; заняли выгодное место

и притоптали снег вокруг себя, чтобы тем удобнее действовать оружием.

Мстислав вышел с полками из леса, напал стремительно и смял рать

Черниговскую, над коею начальствовал Олег Святославич; но Воевода

Смоленский, Михалко, в то же время бежал, не дерзнув сразиться с Полочанами,

которые, видя Олега разбитого, ударили с тылу на полки Мстислава. Сей

храбрый Князь, гнав Черниговцев, увидел себя окруженного новыми рядами

неприятелей и должен был сдаться. Зять Давидов, юный Князь Рязанский, и

Ростислав Владимирович, внук Мстислава Великого, едва могли спастися. Они

принесли Смоленскому Князю весть о сем несчастии; а Ярослав Черниговский,

обрадованный блестящим успехом своего племянника и слыша, что жители

Смоленска не любят Давида, хотел с новыми полками идти прямо к сему городу.

Рюрик остановил его. "Ты не имеешь совести, - писал он к нему из Овруча: - и

так возвращаю тебе грамоты крестные, тобою нарушенные. Иди к Смоленску: я

пойду к Чернигову. Увидим, кто будет счастливее". Ярослав оправдывался,

жалуясь на Давида и Князя Витебского; обещал без выкупа освободить пленного

Мстислава Романовича, требуя единственно того, чтобы Рюрик отступил от союза

с Великим Князем. "У нас дела общие, - ответствовал Рюрик: - буде искренно

желаешь мира, то дай свободный путь моим Послам чрез твою область ко

Всеволоду и Давиду; мы все готовы примириться". Но Ярослав, будучи коварным,

считал и других таковыми; не верил ему; занял все дороги; препятствовал

сообщению между областями Киевскою, Смоленскою и Суздальскою. Началась

война, или, лучше сказать, грабительство в пределах Днепровских. Отвергнув

Великодушные правила Мономахова дому, Рюрик не устыдился нанять диких

Половцев для опустошения Черниговских владений и полнил руки варварам, как

сказано в летописи.

Ольговичи имели союзников в Князьях Полоцких: те и другие считали себя

угнетенными и старейшими Мономаховых наследников. Они нашли друга и между

последними: мужественного Романа Волынского, который искал всех способов

возвыситься; следуя одному правилу быть сильным, не уважал никаких иных, ни

родства, ни признательности. Обязанный благодеяниями тестя, он забыл их:

помнил только, что Рюрик взял у него назад города Днепровские. Отдохнув

после несчастной битвы с Мечиславом Старым, Роман снова предложил союз

Ольговичам и послал рать свою воевать область Смоленскую и Киевскую. Сие

нечаянное нападение уменьшило на время затруднение Ярослава, но собственную

область Романову подвергнуло бедствиям опустошения: с одной стороны

Ростислав, сын Рюриков, а с другой племянник его, Мстислав, сын Мстислава.

Храброго, вместе с Владимиром Галицким пленили множество людей в

окрестностях Каменца и Перемиля. Сам Рюрик остался в Киеве: ибо узнал, что

Всеволод наконец решительно действует против Ольговичей, соединился с

Давидом, с Князьями Рязанскими, Муромскими, с Половцами,-завоевал область

Вятичей и думает вступить в Черниговскую. Ярослав видел себя в крайней

опасности; но, скрывая боязнь, изготовился к сильному отпору: укрепил

города, нанял степных Половцев, оставил в Чернигове двух Святославичей, и

расположился станом близ темных лесов, сделав вокруг засеки, подрубив все

мосты. Впрочем, ему легче было поссорить врагов своих хитростию, нежели

силою одолеть их: так он и действовал.

Изъявляя вместе и миролюбие и неустрашимость, Ярослав послал сказать

Всеволоду:

"Любезный брат! Ты взял нашу отчину и достояние. Желаешь ли загладить

насилие дружбою? Мы любви не убегаем и готовы заключить мир согласно с твоею

верховною волею. Желаешь ли битвы? Не убегаем и того. Бог и Святый Спас

рассудят нас в поле". Всеволод хотел знать мнение Князей Смоленского,

Рязанских и Бояр. Давид противился миру, говоря: "Ты дал слово моему брату

соединиться с ним под Черниговом и там или разрушить власть коварных

Ольговичей, или заключить мир общий; а теперь думаешь один вступить в

переговоры? Рюрик не будет доволен тобою. Ты велел ему начать войну; для

тебя он предал огню и мечу свою область.

Можешь ли без него мириться?" То же говорили и Князья Рязанские; но

Всеволод, недовольный их смелыми представлениями, велел сказать Ольговичам,

что соглашается забыть их вину, если они возвратят свободу Мстиславу

Романовичу, откажутся от союза с Романом Волынским и выгонят мятежного

Ярополка, сего славного чудесным прозрением слепца, который, будучи взят в

плен Великим Князем, ушел из неволи и жил в Чернигове. Ярослав не принял

только одного условия, касательно Романа Волынского, желая быть и впредь его

другом. Согласились во всем прочем и с обыкновенными священными обрядами

утвердили мир, к Великому огорчению Рюрика. Хотя Всеволод дал ему знать, что

Ольговичи клялись никогда не тревожить ни Киевских, ни Смоленских областей;

но Рюрик осыпал его укоризнами.

"Так поступают одни вероломные, - ответствовал сей Князь Всеволоду: -

для тебя я озлобил зятя, отдав тебе города его; ты же заставил меня воевать

с Ярославом, который лично не сделал мне зла и не искал Киева. В ожидании

твоего содействия прошли лето и зима; наконец, выступаешь в поле и миришься

сам собою, оставив главного врага, Романа, в связи с Ольговичами и

господином области, им от меня полученной". Следуя внушению досады, Рюрик

отнял у Всеволода города Киевские и, тем оскорбив его, приготовил для себя

важные несчастия, лишенный ВеликоКняжеского покровительства. Всеволод без

сомнения поступил в сем случае несправедливо. Имея тайные намерения, он не

хотел совершенного падения Черниговских Князей, чтобы не усилить тем

Киевского и Смоленского, равно противных замышляемому им единовластию.

Равновесие их сил казалось ему до времени согласнее с его пользою.

Смирив Ольговичей и по-видимому защитив союзников, Великий Князь с

торжеством возвратился в столицу как Государь, любимый народом, и

победитель. В Смоленске, в Чернигове сделались важные перемены, благопрятные

для его властолюбия. Давид, благородный, мужественный, предчувствуя свой

конец, уступил трон племяннику, Мстиславу Романовичу, постригся вместе с

супругою, отправил юного сына, именем Константина, на воспитание к брату

Рюрику и велел нести себя, уже больного, из дворца в обитель Смядынскую, где

и преставился [23 апреля 1197 г.] в молитвах (пятидесяти семи лет от

рождения), оплакиваемый дружиною, Иноками, мирными гражданами (ибо

строптивые не любили его). Летописцы, уважая дела набожности более

государственных, сказывают, что никто из Князей Смоленских не превзошел

Давида в украшении храмов; что церковь Св. Михаила, им созданная, была

Великолепнейшею в странах полунощных и что он ежедневно посещал ее. Но сей

Князь, Христианин усердный, слыл грозою мятежников и злых: набожность не

ослабляла в нем строгости правосудия, ни веледушной гордости Княжеской,

противной Андрею Боголюбскому, неприятной и Всеволоду, который тем более

любил Давидова наследника, своего добродушного свата, ему преданного. -

[1198 г.] В Чернигове умер Ярослав, верный последователь братней, коварной

системы, и Великий Князь с удовольствием сведал, что Игорь Северский,

старейший в роде, сел на тамошнем знаменитом престоле: ибо сей внук Олегов

менее других славился кознодейством.

Не имея опасных совместников внутри России; Всеволод старался утвердить

безопасность границ своих. Половцы за деньги служили ему, но в то же время,

кочуя от нынешней Слободской Украинской до Саратовской Губернии, беспокоили

его южные владения, особенно же пределы Рязанские: он сильным ополчением

устрашил варваров, ходил с юным сыном, Константином, во глубину степей,

везде жег зимовья Половецкие, и Ханы, сняв свои многочисленные вежи, от

берегов Дона с ужасом бежали к морю.

[1196-1201 гг.] Чего Андрей желал напрасно, то сделал хитрый Всеволод:

он на несколько лет совершенно подчинил себе мятежную первобытную столицу

наших Князей. Во время раздора его с Ольговичами, повинуясь ему, лучшие

Новогородцы, не только военные люди, но и самые купцы, ходили с Ярославом в

Великие Луки, чтобы удерживать Кривских Владетелей и препятствовать их

соединению с Черниговцами. Ярослав Владимирович уже имел тогда многих

неприятелей в Новегороде: Посадник, чиновники ездили ко Всеволоду, прося

его, чтобы он вывел от них свояка и дал им сына. Великий Князь задержал сих

Послов, а Новогородцы, тем оскорбленные, изгнали Ярослава, к сожалению

добрых, миролюбивых людей, которых сторона редко бывает сильнейшею. Народ,

обольщенный безрассудными, хотел доказать свою независимость, и сын Князя

Черниговского, избранный большинством голосов, приехал в Новгород, не

господствовать, но быть игралищем своевольных.