ГЕОРГИЙ, КНЯЗЬ ВЛАДИМИРСКИЙ. КОНСТАНТИН РОСТОВСКИЙ. Г. 1212-1216

Междоусобие. Изгнание Мономахова дому из южной России. Благоразумие

Россиян в делах Веры. Подвиги Мстислава. Строгость Ярославова. Голод в Новегороде. Славная битва Липецкая. Великодушие Мстислава. Епископ Симон.

Совершив погребение отца, Георгий, с одобрения Вельмож, возвратил

свободу Князьям Рязанским, всем их подданным и Епископу Арсению. Великое

Княжение Суздальское разделилось тогда на две области: Георгий господствовал

в Владимире и Суздале, Константин в Ростове и Ярославле; оба желали

единовластия и считали друг друга хищниками. Братья их также разделились:

Ярослав-Феодор, начальствуя в Переяславле Залесском, взял сторону Георгия,

равно как и Святослав, получив в Удел Юрьев Польский; Димитрий-Владимир

остался верным Константину. Ростовский Князь обратил в пепел Кострому,

пленил жителей; Георгий два раза приступал к Ростову и, заключив весьма

неискренний мир с Константином, выслал Димитрия из Москвы. "Даю тебе (сказал

он) южный Переяславль, нашу отчину; господствуй в нем и блюди землю

Русскую". Димитрий, как бы предчувствуя бедствие, неохотно поехал в сей

Удел, некогда знаменитый и столь любезный для его деда; женился там на

племяннице Всеволода Чермного и, едва отпраздновав свадьбу, долженствовал

сразиться с Половцами; не мог одолеть варваров и, плененный ими, был отведен

в вежи. Он года чрез три освободился и княжил после в Стародубе на Клязьме.

Рюрик скончался: Князь трезвый, набожный, усердный строитель церквей,

впрочем не имевший доброй славы братьев своих: ни кротости Романовой, ни

твердости Давида, ни воинской доблести Мстислава Храброго. Всеволод Чермный,

желая один начальствовать в южной России и не боясь уже никого по смерти

Великого Князя, изгнал сыновей и племянников Рюриковых из Уделов Киевской

области. К сему насилию он прибавил клевету: "Вы (говорил Всеволод) хотели

овладеть Галичем, возмутили там народ, повесили моих братьев как

разбойников; вы гнусным злодеянием посрамили имя отечества!" Изгнанники,

удалясь в область Смоленскую, требовали защиты от Мстислава Новогородского.

Сей мужественный Князь был тогда стражем северо-западной России: с одной

стороны тревожили оную Литовцы, с другой - властолюбие Немцев угрожало ей

великими опасностями. Первые дерзнули ворваться в самый Псков, который

жители - изгнав Князя своего, Владимира Мстиславича, за его дружескую связь

с Рижским Епископом - ходили тогда в Чудскую землю для собрания дани.

Литовцы не могли завладеть городом, но выжгли его и разорили окрестности.

Мстислав Новогородский дал Псковитянам иного Князя, своего племянника

двоюродного, Всеволода Борисовича, а Владимир удалился в Ригу, будучи верным

союзником Ордена и тестем Епископова брата, Дитриха. Принятый им как друг и

свойственник, он имел случай оказать Немцам важную услугу. Современный

Летописец Ливонский рассказывает, что Князь Полоцкий, Владимир, желая

объясниться с Епископом Альбертом, назначил ему свидание на берегу Двины;

близ нынешнего Крейцбурга. Альберт приехал туда с Рыцарями, старейшинами

ливонскими, купцами Немецкими и с Владимиром Мстиславичем. Князь Полоцкий

говорил Альберту, чтобы он не тревожил язычников и не принуждал их

креститься; что Немцы должны следовать примеру Россиян, которые

довольствуются подданством народов, оставляя им на волю верить Спасителю или

не верить. "Нет! - ответствовал с жаром Епископ:

- совесть обязывает меня крестить идолопоклонников: так угодно Богу и

папе!"

Князь грозился обратить в пепел Ригу и в гневе обнажил меч: Рыцари

также изготовились к битве; но Владимир Мстиславич встал между ими, молил,

убеждал и сделал наконец то, что Князь Полоцкий, отдавая справедливость

неустрашимости Рыцарей, совершенно уступил им всю южную Ливонию. Сей Князь

чрез несколько лет думал поправить свою ошибку и выгнать Немцев; но упал

мертвый в самую ту минуту, как хотел сесть на ладию и плыть к устью Двины,

чтобы осадить Ригу. Господствуя в южной Ливонии, Рыцари желали покорить и

северную, вместе с Эстониею: узнав, что отряды их грабят тамошних жителей,

Мстислав Новгородский собрал 15000 воинов; вместе с Князем Псковским и

Давидом Торопецким, братом своим, выступил в поле; доходил до самого моря.

Не встретив нигде Немцев, которые заблаговременно ушли назад в Ригу, он

требовал дани с Чуди, осаждал Воробьин, или Верпель, взял с граждан 700

гривен ногатами и разорил многие окрестные селения. Сия западная часть

нынешней Эстляндской Губернии находилась тогда в цветущем состоянии;

земледельцы жили в изобилии, и деревни были хорошо выстроены; к несчастию,

Альбертовы Рыцари скоро огнем и мечом опустошили всю Эстонию.

Мстислав, отдав две части взятой дани Новогородцам, а третью своим

дворянам, или дружине, спешил от берегов Балтийского моря к Днепру; прибыв в

Новгород, собрал Вече на Дворе Ярослава и предложил народу отмстить

Всеволоду Чермному за обиду Князей Мономахова племени. Граждане любили

Мстислава (ибо он старался им угождать) и единодушно ответствовали: "Князь!

Куда обратишь свои очи, там будут наши головы!" Сие усердие вдруг охладело

на пути. Новогородские воины поссорились с Смоленскими, убили одного

человека в драке и торжественно объявили, что не хотят идти далее. Напрасно

Князь звал их на Вече; напрасно думал усовестить неблагодарных: никто не

слушал его повеления. "Итак, мы должны расстаться", - сказал Мстислав без

всякой укоризны; дружески простился с ними и вышел с братьями из Смоленска.

Новогородцы изумились: тогда Посадник Твердислав напомнил им, что предки их

гордились усердием к добрым Князьям, охотно умирали за Ярослава Великого и

служили примером для других Россиян. Сия речь тронула Новогородцев,

легкомысленных, однако ж чувствительных к народной чести, ко славе

великодушных подвигов. Они догнали Князя и, пылая ревностию, нетерпеливо

желали битвы. Скоро война кончилась. Города отворяли ворота; два Князя

отдалися в плен.

Всеволод Святославич бежал из Киева, заключился в Чернигове и с горести

умер; а брат его, Глеб, видя опустошение земли своей, покорностию и дарами

купил мир.

Победители отдали Киев Ингварю Ярославичу Луцкому, который добровольно

уступил его Князю Смоленскому.

[1215 г.] Храбрый Мстислав, учредив порядок в завоеванной Днепровской

области, возвратился в Новгород, но скоро объявил жителям на Вече, что дела

отзывают его в южную Россию; что он будет всегда защитником Новогородцев,

однако ж дает им волю избрать себе иного Князя. Народ сожалел об нем; долго

рассуждал, кем заменить Князя столь великодушного; наконец отправил

Посадника, Тысячского и десять старейших купцов звать Феодора Всеволодовича,

Мстиславова зятя.

Ярослав-Феодор начал свое правление строгостию и наказаниями, сослав в

Тверь некоторых окованных цепями чиновников, велел разграбить двор

Тысячского, оклеветанного врагами, взяв под стражу сына и жену его.

Возбужденный самим Князем к действиям своевольным, народ искал жертв, новых

преступников; умертвил сам собою двух знаменитых граждан; а Князь с досады

на сих мятежников уехал в Торжек. Между тем в окрестностях Новагорода

сделался неурожай: Ярослав, ослепленный злобою, захватил весь хлеб в

изобильных местах и не пустил ни воза в столицу. Тщетно послы убеждали Князя

возвратиться: он задерживал их в Торжке, призвав к себе жену из Новагорода,

где уже свирепствовал голод. Четверть ржи стоила около трех рублей

шестидесяти копеек нынешними серебряными деньгами, овса рубль 7 копеек, воз

репы два рубля 86 копеек. Бедные ели сосновую кору, липовый лист и мох;

отдавали детей всякому, кто хотел их взять, - томились, умирали.

Трупы лежали на улицах, оставленные на снедение псам, и люди толпами

бежали в соседственные земли, чтобы избавиться от ужасной смерти. В

последний раз Новогородцы молили Ярослава утешить их своим присутствием.

"Иди к Св. Софии, - говорили они: - или скажи, что не хочешь быть нашим

Князем". Он задержал и сих Послов, вместе с купцами Новогородскими.

Чиновники скорбели; граждане воплем изъявляли отчаяние; а Наместник

Ярославов и Дворяне его были равнодушными зрителями народного бедствия. [11

февраля 1216 г.]. В то время явился утешитель:

Мстислав великодушный. Новогородцы с восторгом увидели его на Дворе

Ярослава.

Сей Князь говорил, что он помнит свое обещание быть всегда их другом;

что освободит невинных граждан, заключенных в Торжке, восстановит

благоденствие Новагорода или положит свою голову. Народ клялся жить и

умереть с добрым Мстиславом, который, взяв под стражу Бояр Ярославовых, чрез

одного умного Священника объявил зятю, чтобы он, если желает остаться ему

сыном, выехал из Торжка и немедленно возвратил свободу всем Боярам и купцам

Новогородским. С гордостию отвергнув мирное предложение, Ярослав изготовился

к войне; сделал на пути засеки, укрепления и прислал сто знаменитых

Новогородцев в отчизну их с приказанием выпроводить оттуда его тестя. Но сии

люди, видя единодушие сограждан, пристали к ним с радостию. Тогда

озлобленный Ярослав собрал на поле всех бывших у него Новогородцев, числом

более двух тысяч; оковал цепями и послал в свой город, Переяславль

Залесский, отняв у них коней, деньги, все имение. В надежде на могущество

брата, Георгия Владимирского, он грозился наказать тестя и смело поднял руку

на кровопролитие междоусобное. Состояние Новагорода было достойно жалости:

голод, болезни истребили немалую часть его жителей; другие скитались по

землям чуждым; знатнейшие люди стенали в темницах Суздальской области; домы

и целые улицы опустели. Мстислав, собрав Вече, ободрял граждан своим

мужеством. "Оставим ли братьев в заключении и постыдной неволе? - говорил он

народу: - Да воскреснет величие столицы! Да не будет она презрительным

Торжком, ни Торжек ею! Новгород там, где Святая София. Рать наша

малочисленна; но Бог заступник правых, и сильного и слабого!" Все казались

единодушными; однако ж некоторые, тайно доброжелательствуя Ярославу, бежали

к нему в Торжек.

Мстислав выступил с остальными и с братом, Князем Владимиром Псковским

(который, быв несколько времени начальником маленькой области в Немецкой

Ливонии, снова господствовал тогда во Пскове).

Сия война имела важное следствие: Князь Новогородский, хотев прежде

дружелюбно разделаться с Ярославом, но принужденный искать управы мечом,

взял свои меры как искусный Военачальник и Политик. Предвидя, что Георгий

Всеволодович будет всеми силами помогать меньшему брату, Мстислав заключил

тайный союз с Константином и дал ему слово возвести его на престол

Владимирский. Неприятельские действия началися в Торопецкой области.

Святослав Всеволодович, присланный Георгием к Ярославу, с десятью тысячами

осадил Ржевку, где находилось только 100 воинов; но Князь Новогородский

подоспел с 500 всадниками, заставил осаждающих удалиться и взял укрепленный

Зубцов. Дружина Мстиславова хотела прямо идти к Торжку; но Князь, призвав

Владимира Рюриковича из Смоленска, вдруг обратился к Переяславлю Залесскому,

чтобы удалить феатр войны от Новогородской области. Наконец обе рати сошлися

близ Юрьева. Константин с полками своими находился в стане Новогородском:

Георгий, Ярослав и Князья Муромские, действуя заодно, вооружили самых

поселян и в необозримых рядах стали на берегу Кзы. Летописцы сказывают, что

Князь Владимирский и меньший брат его имели 30 знамен, или полков, 140 труб

и бубнов. Благоразумный Мстислав еще надеялся отвратить кровопролитие. Послы

Новогородские говорили Георгию, что они не признают его врагом своим, будучи

готовы заключить мир и с Ярославом, если он добровольно отпустит к ним всех

их сограждан и возвратит Торжек с Волоком Ламским. Но Георгий ответствовал,

что враги его брата суть его собственные; а Ярослав, надменный и

мстительный, не хотел слушать никаких предложений. "Не время думать о мире,

- говорил он Послам: - вы теперь как рыба на песке; зашли далеко и видите

беду неминуемую". Мстислав вторично представлял Георгию и Ярославу, что

война междоусобная есть величайшее зло для Государства; что он желает

примирить их с большим братом, который уступит им всю область Суздальскую,

буде Георгий отдаст ему, как старшему, город Владимир. "Ежели сам отец наш

(сказал Георгий) не мог рассудить меня с Константином, то Мстиславу ли быть

нашим судиею? Пусть Константин одолеет в битве: тогда все его". Послы с

горестию удалились, и Князь Владимирский, пируя в шатре с Вельможами, желал

знать их мнение. Один Боярин советовал не отвергать мира и признать

Константина старейшим Государем земли Суздальской, представляя, что Князья

Ростиславова племени мудры и храбры. а воины Новогородские и Смоленские

дерзки в битвах; что Мстислав в деле ратном не имеет совместника и что

превосходные силы уступают иногда превосходному искусству. Князья слушали

Боярина с неудовольствием. Другие Вельможи, льстя их самолюбию, говорили,

что никогда еще враги не выходили целы из сильной земли Суздальской; что

жители ее могли бы с успехом противоборствовать соединенному войску всех

Россиян и седлами закидают Новогородцев. Одобрив сию безрассудную

надменность и собрав военачальников, Князья дали им приказ не щадить никого

в битве: убивать даже и тех. на коих увидят шитое золотом оплечье. "Вам

брони, одежда и кони мертвых, - сказали они: - в плен возьмем одних Князей и

решим после судьбы их". Отпустив воевод, Георгий с меньшими братьями заперся

в шатре и вздумал уже делить всю Россию: назначил Ростов для себя, Новгород

для Ярослава, Смоленск для третьего брата, а Киев для Ольговичей, оставляя

Галич на свое дальнейшее распоряжение.

Написав договорную грамоту и взаимною клятвою утвердив оную, сии Князья

послали сказать неприятелям, что желают биться с ними на обширном Липецком

поле.

Мстислав принял вызов: долго советовался с Константином, обязал его

торжественными обетами верности и ночью выступил из стана к назначенному для

битвы месту, с трубным звуком, с грозным кликом воинским. Встревоженные

полки Георгиевы стояли всю ночь за щитами, то есть вооруженные и в боевом

порядке, ожидая нападения, и едва было не обратились в бегство. На рассвете

Мстислав и Константин приближились к неприятелю, который зашел за дебрь и

расположился на горе, окруженной плетнем. Напрасно Мстислав предлагал

Георгию или мир, или битву на равнине. Сей Князь ответствовал: "Не хочу ни

того, ни другого; и когда вы уже не боялись дальнего пути, то можете перейти

и за дебрь, где мы вас ожидаем".

Мстислав стал на другой горе, велев отборным молодым людям ударить на

полки Ярославовы. Бились с утра до вечера, слабо, неохотно: ибо время было

весьма холодно и ненастливо. На другой день Мстислав думал идти прямо ко

Владимиру, но Константин не советовал оставлять неприятеля назади и боялся,

чтобы миролюбивые Ростовцы, пользуясь случаем, не разбежались по городам.

Между тем Георгиевы полки, видя движение в стане Новогородцев и Смолян,

вообразили, что Мстислав хочет отступить, и бросились с горы, в намерении

гнаться за ним; но Георгий и Ярослав удержали их. Тогда Князь Новогородский,

сказав: "гора не защитит и не победит нас; пойдем с Богом и с чистою

совестию", велел своим готовиться к битве. На одном крыле стоял Владимир

Рюрикович Смоленский, на другом Константин, в средине Мстислав с

Новогородцами и Князь Псковский. Учредив строй, обозрев все ряды, Мстислав

ободрил воинов краткою речью. "Друзья и братья! - говорил он: - Мы вошли в

землю сильную: станем крепко, призвав Бога помощника. Да никто не озирается

вспять: бегство не спасение. Кому не умереть, тот будет жив. Забудем на

время жен и детей своих. Сражайтесь, как хотите: пешие или на конях".

Новогородцы ответствовали: "Сразимся пешие, как отцы наши под

Суздалем". [21 апреля 1216 г.] Оставив коней, они сбросили с себя одежду,

даже сняли сапоги, и с громким кликом устремились вперед; за ними Мстислав и

дружина конная. Ни крутизна, ни ограда не могли удержать их стремления.

Смоляне также пешие вступили в бой, не хотев ждать Воеводы своего, который

упал с коня в дебри.

Князь Новогородский, видя кровопролитие, сказал Владимиру Псковскому:

"не выдадим добрых людей!" - и мгновенно опередил всех; имея в руке топор,

три раза с дружиною проехал сквозь полки неприятельские, сек головы,

оставлял за собою кучи трупов. Летописцы живо представляют ужас сей битвы,

говоря, что сын шел на отца, брат на брата, слуга на господина: ибо многие

Новогородцы сражались за Ярослава; многие единокровные стояли друг против

друга под знаменами Георгия и Константина. Победа не была сомнительною.

Новогородцы, Смоляне дружным усилием расстроили, смяли врагов и, торжествуя,

показывали в руках своих хоругви Ярославовы. Еще Георгий стоял против

Константина; но скоро обратился в бегство за Ярославом. "Друзья! - сказал

Князь Новогородский своим храбрым воинам: - не время думать о корысти;

надобно довершить победу", - и Новогородцы, ему послушные, не хотели

прикоснуться к добыче, с жаром гнали Суздальцев, топили их в реках, осуждая

Смолян, которые обдирали мертвых и грабили обозы неприятеля.

Урон был велик только со стороны побежденных: их легло на месте 9233

человека. В остервенении своем не двая никому пощады, воины Мстиславовы

взяли не более 60 пленников; а Смоляне нашли в Георгиевом стане и договорную

грамоту сего Князя, по коей он хотел делить всю Россию с братьями. Ярослав,

главный виновник кровопролития, ушел в Переяславль и, пылая гневом, задушил

там многих Новогородских купцов в темнице; а Георгий, утомив трех коней под

собою, на четвертом прискакал в Владимир, где оставались большею частию одни

старцы и дети, жены и люди духовного сана. Видя вдали скачущего всадника,

они думали, что Князь их одержал победу и шлет к ним гонца; но сей мнимый

радостный вестник был сам Георгий: в бегстве своем он сбросил с себя одежду

Княжескую и явился в рубашке пред вратами столицы; ездил вокруг стены и

кричал, что надобно укреплять город. Жители ужаснулись. Ночью пришли в

Владимир многие раненые; а на другой день Георгий, созвав граждан, молил их

доказать ему свое усердие мужественною защитою столицы. "Государь! Усердием

не спасемся; - ответствовали граждане: - братья наши легли на месте битвы;

другие пришли, но без оружия: с кем отразить врага?" Князь упросил их не

сдаваться хотя несколько дней, чтобы он мог вступить в переговоры.

Великодушный Мстислав не велел гнаться за Георгием и Ярославом, долго

стоял на месте битвы и шел медленно ко Владимиру. Чрез два дня окружив

город, сей Князь в первую ночь увидел там сильный пожар: воины хотели идти

на приступ, чтобы воспользоваться сим случаем; но человеколюбивый Мстислав

удержал их. Георгий уже не думал обороняться и, на третий день приехав в

стан к Новогородскому Князю с двумя юными сыновьями, сказал ему и Владимиру

Смоленскому: "Вы победители: располагайте моею жизнию и достоянием. Брат мой

Константин в вашей воле".

Мстислав и Владимир, взяв от него дары, были посредниками между им и

Константином. Принужденный выехать из столицы, Георгий омочил слезами гроб

родителя, в душевной горести жаловался на Ярослава, виновника столь

несчастной войны; сел в ладию с женою и поехал в Городец Волжский, или

Радилов. В числе немногих друзей отправился с ним Епископ Симон, знаменитый

не только описанием жизни святых Иноков Киевских, но и собственными

добродетелями; обязанный Георгию саном Святителя, он не изменил

благотворителю своему в злополучии. Сей Князь в 1215 году учредил особенную

Епархию для Владимирской и Суздальской области, не хотев, чтобы они зависели

от Ростова.