Строгость Великого Князя. Коварство Черниговских Князей. Добродушие

Святослава. Георгий восстает на Изяслава. Богатство Княжеское. Игорь

Схимник. Нежность Святославова в дружбе. Начало Москвы. Бродники.

Наставление Российского Митрополита. Любовь к Мономаху. Измена Черниговских

Князей. Убиение Игоря. Война междоусобная. Медленность Георгия. Народный

обед в Новегороде. Речь Изяслава. Опустошение земли Суздальской.

Несправедливость Великого Князя. Битва у Переяславля. Бегство Изяслава. Союз

с Венграми,Богемцами и Поляками. Мужество Андрея. Памятник коню. Мир.

Коварство Георгия. Новая вражда. Добросердечие Изяслава и Вячеслава. Победа

Владимиркова. Бодрость Андрея. Хитрость Владимирка. Твердость Изяславова.

Воинская хитрость. Беспечность Георгия и торжество Изяслава. Ристание в

Киеве. Справедливость Великого Князя. Признательность Вячеслава.

Благодарность к Королю Венгерскому. Осада Киева. Миролюбие Вячеслава.

Пылкость Андрея. Отступление Георгия. Усердие Киевлян. Битва. Изяслав ранен.

Бегство и вероломство Георгия. Помощь Венгров. Речь Изяславова и победа.

Притворство Владимирка. Простодушие Гейзы. Любовь Георгия к южной России.

Вероломство Владимирка. Подвиги Андрея. Насмешка Владимиркова. Печальная

одежда. Смерть Владимирка. Речь Ярослава. Сомнительная победа. Брак

Изяславов. Дела Новогородские. Кончина Изяслава. Характер его. Своевольство

Полочан.

Изяслав - по словам Летописцев, благословенная отрасль доброго корня -

мог бы обещать себе и подданым дни счастливые, ибо народ любил его; но

история сего времени не представляет нам ничего, кроме злодейств

междоусобия. Храбрые умирали за Князей, а не за отечество, которое

оплакивало их победы, вредные для его могущества и гражданского образования.

Утвердив мир с Половцами - которые всякому новому Государю предлагали

тогда союз, ибо хотели даров, - Великий Князь оказал, может быть, излишнюю

строгость в рассуждении своего дяди. Обманутый советами Бояр, и в надежде на

прежние ласки Изяславовы, на самые его обещания, миролюбивый Князь

Туровский, Вячеслав, узнав о торжестве племянника, вообразил себя по

старшинству Государем России: занял города Киевские и своевольно отдал

Владимир сыну Андрееву, Мономахову внуку.

Посланный братом, Смоленский Князь изгнал Вячеслава; велел ему княжить

только в пересопнице или Дорогобуже Волынском; а Наместников его, окованных

цепями, вместе с Туровским Епископом, Иоакимом, привел в Киев.

Назначив Туров в Удел меньшему сыну, именем Ярославу, Великий Князь

обратил внимание на Игорева брата. Спасаясь бегством от победителя,

Святослав хотел удостовериться в искренней дружбе Князей Черниговских, чтобы

единодушно действовать с ними для освобождения Игорева. Они дали ему в том

клятву; но Святослав, оставив у них своего Боярина и поехав готовиться к

войне, сведал от него, что сии коварные братья тайно дружатся с Великим

Князем и наконец заключили с ним союз, предав Игоря в его волю, как

недостойного ни власти, ни свободы. Скоро общие Послы Изяславовы и

Давидовичей торжественно объявили Святославу, что он может спокойно княжить

в своей области, если уступит им Новгород Северский и клятвенно откажется от

брата. Сей добрый, нежный родственник залился слезами и, сказав в ответ:

"Возьмите все, что имею; освободите только Игоря", решился искать

покровителя в сыне Мономаховом.

Георгий Владимирович Суздальский видел с досадою, что гордый Изяслав,

вопреки древнему уставу, отняв старейшинство у дядей, сел на троне Киевском.

Пользуясь сим расположением, Святослав обратился к Георгию и молил его

освободить Игоря.

"Иди в Киев, - говорил он: - спаси несчастного и властвуй в земле

Русской. Бог помогает тому, кто вступается за утесненных". Георгий дал ему

слово и начал готовить войско. - Святослав нашел и других защитников в Ханах

Половецких, братьях его матери: они с тремя стами всадников немедленно

явились в Новегороде Северском, куда прибыли также юный Князь Рязанский,

Владимир, внук Ярославов, и Галицкий изгнанник, Иоанн Ростиславич Берладник.

Уже Давидовичи, соединясь с сыном Великого Князя, Мстиславом, Вождем

Переяславской дружины и Берендеев, вступили в область Северскую и грабили

оную, тщетно хотев взять Новгород. В надежде усовестить их Духовник

Святославов приехал к ним в стан и сказал именем Князя: "Родственники

жестокие! Довольны ли вы злодействами, разорив мою область, взяв имение,

стада; истребив огнем хлеб и запасы? Желаете ли еще умертвить меня?"

Союзники вторично требовали, чтобы он навсегда отступился от несчастного

Игоря. "Нет! - ответствовал Святослав: - пока душа моя в теле, не изменю

единокровному!" Давидовичи заняли село Игорево, где сей Князь имел дворец и

хранил свое богатство; нашли вино и мед в погребах, железо и медь в

кладовых; отправили множество возов с добычею и, веселясь разрушением,

сожгли дворец, церковь, гумно Княжеское, где было девять сот скирдов хлеба.

Великий Князь, сведав о воинских приготовлениях Георгия Владимировича,

велел другу своему, Ростиславу Ярославичу Рязанскому, набегами тревожить

Суздальскую область; сам же выступил из Киева и соединился с Князьями

Черниговскими, осаждавшими Путивль. Зная их вероломство, жители не хотели

договариваться с ними, но охотно сдались Великому Князю. Там находился

собственный дом Святослава: Князья разделили его имение. Летописец

сказывает, что они нашли в выходах 500 берковцев меду и 80 корчаг вина;

ограбили славную церковь Вознесения, богатую серебряными сосудами,

кадильницами, утварию, шитою золотом, коваными Евангелиями и книгами. Семь

сот рабов Княжеских были также их добычею.

[1147 г.] Святослав ожидал Георгия: он действительно шел к нему в

помощь; сведав же о нападении Князя Рязанского на Суздальскую область,

возвратился из Козельска. Один сын его, Иоанн Георгиевич, приехал с

дружескими уверениями к Святославу, который, в знак благодарности, отдал ему

Курск и Посемье, но принужден был искать убежища в своих северных владениях.

Многочисленная рать Великокняжеская шла к Новугороду. Старый Вельможа

Черниговского Князя, бывший некогда верным слугою Олеговым, из сожаления

тайно уведомил Святослава о предстоящей ему опасности. "Спасай жену, детей

своих и супругу Игореву! - говорили его друзья и Бояре: - все запасы твои

уже в руках неприятельских.

Удалимся в лесную землю Карачевскую: ее дремучие боры и помощь

Георгиева будут твоею защитою". Некоторые Вельможи говорили искренно; другие

хотели только избавиться от кровопролития и сами остались в Новегороде,

когда Святослав уехал в Карачев. За ним гнался Изяслав Давидович с 3000

всадников и Воеводою Киевским, Шварном. Уже бегство не могло спасти

несчастного: надлежало отдаться в плен или сразиться. Отчаянный Святослав с

верною дружиною и дикими Половцами ударил на врага; разбил его, опустошил

Карачев и немедленно удалился в сопредельную землю Вятичей, которая зависела

от Черниговских Владетелей. Великий Князь - напрасно желав победою загладить

неудачу Изяслава - отдал Давидовичам всю завоеванную область, кроме Курска;

исключительно присвоил себе одно Игорево достояние и возвратился в Киев.

В сие время Игорь был уже Монахом. Изнуренный печалию и болезнию, он

изъявил желание отказаться от света, когда Великий Князь готовился идти на

его брата.

"Давно, и в самом счастии, я хотел посвятить Богу душу мою, - говорил

Игорь: - ныне, в темнице и при дверях гроба, могу ли желать иного?" Изяслав

ответствовал ему: "Ты свободен; но выпускаю тебя единственно ради болезни

твоей". Его отнесли в келью: он 8 дней лежал как мертвый; но, постриженный

Святителем Евфимием, совершенно выздоровел и в Киевской Обители Св. Феодора

принял Схиму, которая не спасла его от гнева Судьбы: скоро увидим жалкий

конец сего несчастного Олегова сына.

Князья Черниговские выгнали Святослава из Брянска, Козельска,

Дедославля, но слыша, что Георгий прислал к нему 1000 Белозерских латников,

отступили к Чернигову. Они не устыдились всенародно объявить в стране

Вятичей, чтобы жители старались умертвить Святослава и что убийцы будут

награждены его имением!

Родственники гнали сего Князя, друзья оставляли. В числе их находился

Воевода, Князь Иоанн Берладник: он не захотел более с ним скитаться, взял у

него за службу 200 гривен серебра, 6 фунтов золота и перешел к Смоленскому

Князю. Только Владимир Рязанский и сын Георгиев, Иоанн, усердно делили труды

и беспокойства с Святославом, который, имев несчастие лишиться последнего,

изъявил достохвальную чувствительность: видя Иоанна больного, забыл войну и

неприятелей; молился, думал единственно об нем; столь горестно оплакивал

кончину сего юноши, что сам Георгий старался его утешить и, прислав богатые

дары, обещал другим сыном заменить ему умершего верного сподвижника. Общая

ненависть к Великому Князю утвердила союз между ими: Князь Суздальский

изгнал Рязанского, союзника Изяславова, заставил его бежать к Половцам, взял

Торжек и пленил жителей; а Святослав разорил часть Смоленской области,

вокруг Протвы, или землю Голядскую.

Довольный злом, причиненным Уделу Изяславовых братьев, Георгий желал

лично угостить Святослава, коего сын, Олег, подарил ему тогда редкого

красотою парда.

Летописец хвалит искреннее дружество, веселую беседу Князей,

великолепие обеденного пиршества и щедрость Георгия в награждении Бояр

Святославовых. Между сими Вельможами отличался девяностолетний старец,

именем Петр; он служил деду, отцу Государя своего; уже не мог сесть на коня,

но следовал за Князем, ибо сей Князь был несчастлив. Георгий, неприятель

Ростислава Рязанского, осыпал ласками и дарами его племянника, Владимира,

как друга и товарища Святославова.

Сие угощение достопамятно: оно происходило в Москве. К сожалению,

Летописцы современные не упоминают о любопытном для нас ее начале, ибо не

могли предвидеть, что городок бедный и едва известный в отдаленной земле

Суздальской будет со временем главою обширнейшей Монархии в свете. По

крайней мере знаем, что Москва существовала в 1147 году, Марта 28, и можем

верить новейшим Летописцам в том, что Георгий был ее строителем. Они

рассказывают, что сей Князь, приехав на берег Москвы-реки, в села

зажиточного Боярина Кучка, Степана Ивановича, велел умертвить его за

какую-то дерзость и, плененный красотою места, основал там город; а сына

своего, Андрея, княжившего в Суздальском Владимире, женил на прелестной

дочери казненного Боярина. "Москва есть третий Рим, - говорят сии

повествователи, - и четвертого не будет. Капитолий заложен на месте, где

найдена окровавленная голова человеческая: Москва также на крови основана и

к изумлению врагов наших сделалась Царством знаменитым". Она долгое время

именовалась Кучковым.

Ободренный Святослав возвратился к берегам Оки. Там соединились с ним

Ханы Половецкие, его дяди, и так называемые Бродники, о коих здесь в первый

раз упоминается. Сии люди были Христиане, обитали в степях Донских среди

варваров, уподоблялись им дикою жизнию и, как вероятно, состояли большею

частию из беглецов Русских: они за деньги служили нашим Князьям в их

междоусобиях. Разорив многие селения в верховье Угры, в Смоленской области,

Святослав завоевал всю страну Вятичей, от Мценска до Северского Удела, и

вместе с Глебом, сыном Георгия, шел далее, когда Послы Давидовичей встретили

его и сказали именем Князей: "Забудем прошедшее. Дай нам клятву союзника, и

возьми свою отчину. Не хотим твоего имения". Успехи ли Ольговича склонили их

к миру? Или сын Всеволодов, Святослав, который, в замену Владимиру получив в

Удел от Великого Князя Бужск, Меджибож, Котельницу и другие города, держал

его сторону, но жалел о дяде и тайно с ним пересылался? Как бы то ни было,

Черниговские Князья, Святослав Ольгович и сын Всеволодов заключили союз,

чтобы соединенными силами противоборствовать Изяславу Мстиславичу.

Еще Великий Князь не знал сего вероломства Давидовичей и спокойно

занимался в Киеве важным делом церковным . Следуя примеру Великого Ярослава,

он созвал шесть Российских Епископов и велел им без всякого сношения с

Цереградом (где Духовенство не имело тогда Главы) на место скончавшегося

Митрополита, Грека Михаила, поставить Климента, Черноризца, Схимника,

знаменитого не только Ангельским Образом, но и редкою мудростию. Некоторые

Епископы представляли, что благословение Патриарха для того необходимо; что

нарушить сей древний обряд есть уклониться от православия Восточной Церкви и

что умерший Святитель Михаил обязал их всех грамотою не служить без

Митрополита в Софийском храме. Другие, не столь упорные, объявили себя

готовыми исполнить волю Изяславову, согласную с пользою и честию

Государства. Епископ смоленский, Онуфрий, выдумал посвятить Митрополита

главою Св. Климента, привезенною Владимиром из Херсона (так же, как

Греческие Архиереи издревле ставили Патриархов рукою Иоанна Крестителя) и

сим торжественным обрядом успокоил Духовенство. Один Нифонт, Святитель

Новогородский, не признавал Климента Пастырем Церкви; осуждал Епископов как

человекоугодников и заслужил благоволение Николая IV, который, чрез

несколько месяцев заступив место изгнанного Цареградского Патриарха, Козьмы

II, написал к Нифонту одобрительную грамоту и сравнивал его в ней с первыми

Святыми Отцами.

В то время как Изяслав, распустив Собор и возобновив мир с Половцами,

думал наслаждаться спокойствием, коварные Давидовичи прислали объявить ему,

что Святослав завоевал их область; что они желают выгнать его с помощию

Великого Князя и смирить Георгия, их врага общего. Изяслав отпустил к ним

племянника, Всеволодова сына, и скоро, убежденный вторичною просьбою Князей

Черниговских, велел собираться войску, чтобы идти на Святослава и Георгия.

"Пойдем с радостию и с детьми на Ольговича, - говорили ему Киевляне: - но

Георгий твой дядя.

Государь! Дерзнем ли поднять руку на сына Мономахова?" Столь народ

любил память добродетельного Владимира! Изяслав не хотел слушать Бояр,

которые сомневались в верности Князей Черниговских. "Мы дали взаимную клятву

быть союзниками, - сказал он с твердостию: - иду - и пусть малодушные

остаются!" Уже Великий Князь стоял на реке Супое, поручив столицу брату

своему, Владимиру. К счастию, Боярин Киевский, Улеб, сведал в Чернигове

тайный заговор и спешил уведомить Изяслава, что Давидовичи мыслят злодейски

умертвить его или выдать Святославу, находясь в согласии с Георгием. Великий

Князь не верил тому; но чрез Посла требовал от них новой клятвы в дружестве.

"Разве мы нарушили прежнюю? - говорили они: - Христианин не должен призывать

всуе имени Божия". Тогда Посол обличил их в гнусном злоумышлении.

Безмолвствуя, Давидовичи смотрели друг на друга, выслали Боярина,

советовались и, наконец, призвав его, ответствовали: "Не запираемся; но

можем ли спокойно видеть злосчастие брата своего Игоря? Он Чернец, Схимник,

и все еще в неволе. Изяслав, сам имея братьев, снес ли бы их заключение? Да

возвратит свободу Игорю, и мы будем искренними друзьями!" Боярин Киевский

напомнил им бескорыстие своего Князя, не хотевшего удержать за собою ни

Северского Новагорода, ни Путивля, и сказав: "Бог да судит и сила

животворящего креста да накажет клятвопреступников!"-бросил на стол

крестные, или союзные грамоты. Война была объявлена, и гонцы Изяславовы в

Киеве, Смоленске, Новегороде обнародовали вероломство Князей Черниговских,

звали мстителей, воспаляли сердца праведным гневом.

Сия весть имела в Киеве следствие ужасное. Владимир Мстиславич собрал

граждан на Вече к Св. Софии. Митрополит, Лазарь Тысячский и все Бояре там

присутствовали.

Послы Изяславовы выступили и сказали громогласно: "Великий Князь целует

своего брата, Лазаря и всех граждан Киевских, а Митрополиту кланяется"...

Народ с нетерпением хотел знать вину Посольства. Вестник говорит: "Так

вещает Изяслав:

Князья Черниговские и сын Всеволодов, сын сестры моей, облаготворенный

мною, забыв святость крестного целования, тайно согласились с Ольговичем и

Георгием Суздальским. Они думали лишить меня жизни или свободы; но Бог

сохранил вашего Князя. Теперь, братья Киевляне, исполните обет свой: идите

со мною на врагов Мономахова роду. Вооружитесь от мала до велика. Конные на

конях, пешие в ладиях да спешат к Чернигову! Вероломные надеялись, убив

меня, истребить и вас". Все единогласно ответствовали: "Идем за тебя, и с

детьми!" Но, к несчастию, сыскался один человек, который сие прекрасное

народное усердие омрачил мыслию злодейства.

"Мы рады идти, - говорил он: - но вспомните, что было некогда при

Изяславе Ярославиче. Пользуясь народным волнением, злые люди освободили

Всеслава и возвели на престол: деды наши за то пострадали. Враг Князя и

народа, Игорь, не в темнице сидит, а живет спокойно в монастыре Св. Феодора:

умертвим его; и тогда пойдем наказать Черниговских!" Сия мысль имела

действие вдохновения. Тысячи голосов повторили: "Да умрет Игорь!" Напрасно

Князь Владимир, устрашенный таким намерением, говорил народу: "Брат мой не

хочет убийства. Игорь останется за стражею; а мы пойдем к своему Государю".

Киевляне твердили: "Знаем, что добром невозможно разделаться с племенем

Олеговым". Митрополит, Лазарь и Владимиров Тысячский, Рагуйло, запрещали,

удерживали, молили: народ не слушал и толпами устремился к монастырю.

Владимир сел на коня, хотел предупредить неистовых, но встретил их уже в

монастырских вратах: схватив Игоря в церкви, в самый час Божественной

Литургии, они вели его с шумом и свирепым воплем. "Брат любезный!

Куда ведут меня?" - спросил Игорь. Владимир старался освободить

несчастного, закрыл собственною одеждою, привел в дом к своей матери и запер

ворота, презирая ярость мятежников, которые толкали его, били, сорвали с

Боярина Владимирова, Михаила, крест и златые цепи. Но жертва была обречена:

злодеи вломились в дом, безжалостно убили Игоря и влекли нагого по улицам до

самой торговой площади; стали вокруг и смотрели как невинные. Присланные от

Владимира Тысячские в глубокой горести сказали гражданам: "Воля народная

исполнилась: Игорь убит!

Том 2: Глава 11 ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ИГОРЬ ОЛЬГОВИЧ