Но Давидовичи решительно отказались от дружбы Георгия, ответствуя: "Ты

не спас городов наших; ныне, заключив союз с Изяславом, не хотим нарушить

оного и не можем играть душою". Усердно помогая Великому Князю, они вместе с

ним убеждали Святослава быть его другом, согласно с данною ими клятвою.

"Буду (сказал Ольгович), когда Изяслав возвратит мне все имение моего

брата". Уверенный, что Георгий действительно намерен идти к Киеву, Святослав

выехал к нему на встречу близ Обояна; также и сын Всеволодов, единственно в

угодность дяде. Георгий долго стоял у Белой Вежи, надеясь одним страхом

победить Великого Князя. Но Изяслав, собрав верных братьев, готовился к

битве. "Я отдал бы ему (говорил он) любую область, если бы Георгий пришел

один с детьми своими; но с ним варвары Половцы и враги мои, Ольговичи".

Киевляне хотели мира: "Заключим его (сказал Изяслав), но имея в руках

оружие". Георгий осадил Переяславль: там находились Владимир и Святополк

Мстиславичи. Великий Князь спешил защитить город и вошел в него; а Георгий,

желая оказать умеренность, послал к нему Боярина с такими словами:

"Чтобы отвратить несчастное кровопролитие, забываю обиды, разорение

моих областей и старейшинство, коего ты лишил меня несправедливо. Царствуй в

Киеве: отдай мне только Переяславль, да господствует в нем сын мой!" Гордый

Изяслав велел задержать Посла; отслушал Литургию у Св. Михаила и, готовясь

обнажить меч, требовал благословения от Епископа Евфимия. Напрасно сей

добрый Пастырь слезно умолял его примириться. "Нет! - сказал Князь: - я

добыл Киева и Переяславля головою: могу ли отдать их?" Умные Бояре

советовали ему хотя помедлить, думая, что Георгий без сражения удалится, с

одним стыдом неудачи. Но Изяслав, следуя мнению других и порыву

собственного, нетерпеливого мужества, расположил войско против неприятеля.

Уже солнце спускалось к западу, и в Переяславле благовестили к Вечерне:

Полководцы еще не давали знака, и рать не двигалась; одни стрелки были в

действии. Георгий начал отступать: тогда Изяслав, как бы пробужденный от

глубокого сна, быстро устремился вперед, вообразив, что неприятель бежит.

Затрубили в воинские трубы; солнце закатилось, и шум битвы [23 августа

1149 г.] раздался. Она была кровопролитна и несчастлива для Великого Князя.

Берендеи обратили тыл; за ними Изяслав Давидович с дружиною Черниговскою; за

ними Киевляне; а Переяславцы изменили, взяв сторону Георгия. Изяслав

пробился сквозь полк Ольговича и Суздальский, прискакал сам-третий в Киев и,

собрав жителей, спрашивал, могут ли они выдержать осаду? Граждане в унынии

ответствовали ему и Ростиславу Смоленскому: "Отцы, сыновья и братья наши

лежат на поле битвы; другие в плену или без оружия. Государи добрые! Не

подвергайте столицы расхищению; удалитесь на время в свои частные области.

Вы знаете, что мы не уживемся с Георгием: когда увидим ваши знамена, то все

единодушно на него восстанем".

Великий Князь, взяв супругу, детей, Митрополита Климента, поехал в

Владимир, а Ростислав в Смоленск. Георгий вошел в Переяславль, через 3 дня в

Киев и, дружелюбно пригласив туда Владимира Черниговского, в общем Княжеском

совете распорядил Уделы: отдал Святославу Ольговичу Курск, Посемье, Сновскую

область, Слуцк и всю землю Дреговичей, бывшую в зависимости от Великого

Княжения; сыновьям же: Ростиславу Переяславль, Андрею Вышегород, Борису

Белгород, Глебу Канев, Васильку Суздаль. Знаменитый Епископ Нифонт находился

тогда в Киеве: призванный Изяславом, он все еще не хотел покориться

Митрополиту Клименту; называл его не Пастырем Церкви, а волком, и,

заключенный в монастыре Печерском, великодушно сносил гонение. Георгий

возвратил ему свободу и, с честию отпустив к Новогородцам сего любезного им

Епископа, надеялся тем преклонить к себе сердца их, хотя в то же самое время

Воевода Иоанн Берладник, оставив Смоленского Князя и вступив в Георгиеву

службу, нападал на чиновников Новогородских, собиравших дань в уездах.

Изгнанный Великий Князь обратился к старшему дяде, Вячеславу, им

оскорбленному; льстил ему именем второго отца, предлагал господствовать в

Киеве. Но Вячеслав держал сторону Георгия, не веря ласкам, не боясь угроз

племянника, который нашел союзников в Венгерском Короле Гейзе, Владиславе

Богемском и в Ляхах. Первый незадолго до того времени женился на его меньшей

сестре, Евфросинии - так она называется в Булле Папы Иннокентия IV - и дал

шурину 10000 всадников. Летописец сказывает, что Государи Богемский и

Польский, сваты Изяславовы, сами привели к нему войско, и что Болеслав

Кудрявый, вместе с братом Генриком угощенный роскошным обедом в Владимире,

опоясал мечом многих сыновей Боярских. Но сии иноземные союзники, узнав, что

Георгий соединился с Вячеславом в Пересопнице и что мужественный Владимирко

Галицкий идет к нему в помощь, не захотели битвы, остановились у Чемерина и

советовали Изяславу примириться с дядею. Они, как посредники между ими,

вступили в переговоры, уверяя, что равно доброхотствуют той и другой

стороне. "Верю и благодарю вас, - ответствовал Георгий: - идите же домой и

не тяготите земли нашей; тогда я готов удовлетворить требованиям моего

племянника". Союзники вышли весьма охотно из России; но хитрый Георгий,

удалив их, отвергнул мирные предложения, которые состояли в том" чтобы он,

господствуя в столице Киевской или уступив оную старшему брату, клятвенно

утвердил за Изяславом область Владимирскую, Луцкую и Великий Новгород со

всеми данями. Князь Суздальский надеялся отнять у племянника все владения, а

гордый Изяслав предпочитал гибель миру постыдному.

[1150 г.] Неприятельские действия началися в Волынии осадою Луцка,

славною для сына Георгиева Андрея, ибо он имел случай оказать редкое

мужество. В одну ночь, оставленный союзными Половцами - которые с воеводою

своим, Жирославом, бежали от пустой тревоги, - сей Князь презрел общий

страх, устыдил дружину и хотел лучше умереть, нежели сойти с места. Видя же

под стенами Луцка знамена отца своего (пришедшего к городу с другой стороны)

и сильную вылазку осажденных, Андрей устремился в битву [8 февраля], гнал

неприятелей и был на мосту окружен ими. Его братья, Ростислав, Борис,

остались далеко, ничего не зная: ибо пылкий Андрей не велел распустить своей

хоругви, не вспомнил сего обряда воинского и не приготовил их к сражению.

Только два воина могли следовать за Князем: один пожертвовал ему жизнию.

Камни сыпались с городских стен; уязвленный конь Андреев исходил кровию;

острая рогатина прошла сквозь луку седельную. Герой готовился умереть

великодушно, подобно Изяславу I, его прадеду; изломив копье, вынул меч;

призвал имя Св. Феодора (ибо в сей день торжествовали его память), сразил

Немца, готового пронзить ему грудь, и благополучно возвратился к отцу.

Георгий, дядя Вячеслав, Бояре, витязи с радостными слезами славили храбрость

юноши. Добрый конь его вынес господина из опасности и пал мертвый:

благодарный Андрей соорудил ему памятник над рекою Стырем.

Брат Изяславов, Владимир, начальствовал в Луцке. Три недели

продолжалась осада: жители не могли почерпнуть воды в Стыре, и Великий Князь

хотел отважиться на битву для спасения города. Тут Владимирко Галицкий

оказал человеколюбие: стал между неприятелями, чтобы не допустить их до

кровопролития, и взял на себя быть ходатаем мира. Юрий Ярославич, внук

бывшего Великого Князя, Святополка-Михаила, и Ростислав, сын Георгиев,

мешали оному; но Владимирко, кроткий Вячеслав и всех более добродушный

Андрей склонили Георгия прекратить несчастную вражду. Весною заключили мир:

Изяслав признал себя виновным, то есть слабейшим; съехался с дядями в

Пересопнице и сидел с ними на одном ковре. Согласились, чтобы племянник

княжил спокойно в области Владимирской и пользовался данями Новогородскими;

обязались также возвратить друг другу всякое движимое имение, отнятое в

течение войны. Изяслав сложил с себя достоинство Великого Князя; а Георгий,

желая казаться справедливым, уступил Киев брату, старшему Мономахову сыну.

Свадьбы и пиры были следствием мира: одна дочь Георгиева, именем Ольга,

вышла за Ярослава Владимирковича Галицкого, а другая за Олега, сына

Святославова.

Все казались довольными; но скоро обнаружилось коварство Георгия. В

угодность ему, как вероятно, Бояре его представили, что тихий, слабый

Вячеслав не удержит за собою Российской столицы: Георгий, согласный с ними,

послал брата княжить в Вышегород, на место своего сына Андрея. Сверх того,

будучи корыстолюбив, он не исполнил условий, и не возвратил Изяславу

воинской добычи. Племянник жаловался: не получив удовлетворения, занял Луцк,

Пересопницу, где находился Глеб Георгиевич. Дав ему свободу, Изяслав сказал:

"У меня нет вражды с вами, братьями; но могу ли сносить обиды? Иду на вашего

отца, который не любит ни правды, ни ближних". Уверенный в доброхотстве

Киевлян, он с малочисленною дружиною пришел к берегам Днепра и соединился с

Берендеями; а Князь Суздальский, изумленный нечаянною опасностию, бежал в

Городец.

Надеясь воспользоваться сим случаем, слабодушный Вячеслав приехал в

Киев и расположился во дворце. Но граждане стремились толпами навстречу к

Изяславу. "Ты наш Государь! - восклицали они: - не желаем ни Георгия, ни

брата его!" Великий Князь послал объявить дяде, чтобы он, не хотев

добровольно принять от него чести старейшинства, немедленно удалился, ибо

обстоятельства переменились. "Убей меня здесь, - ответствовал Вячеслав: - а

живого не изгонишь". Сия минутная твердость была бесполезна. Провожаемый

множеством народа из Софийской церкви, Изяслав въехал на двор Ярославов, где

дядя его сидел в сенях. Бояре советовали Великому Князю употребить насилие;

некоторые вызывались даже подрубить сени. "Нет! - сказал он: - я не убийца

моих ближних; люблю дядю, и пойду к нему сам". Князья обнялися дружелюбно.

"Видишь ли мятеж народа? - говорил племянник: - дай миновать общему волнению

и для собственной безопасности иди в Вышегород. Будь уверен, что я не забуду

тебя". Вячеслав удалился.

Торжество Великого Князя было не долговременно. Сын его, Мстислав,

хотел взять Переяславль: там княжил Ростислав Георгиевич, который вместе с

Андреем решился мужественною обороною загладить постыдное бегство отца,

привел в город Днепровских кочующих Торков, готовых соединиться с

Киевлянами, и ждал врага неустрашимо. Великий Князь не имел времени заняться

сею осадою: сведав о приближении Владимирка Галицкого, друга Георгиева,

также о соединении Давидовичей с Князем Суздальским, он поехал к Вячеславу и

вторично предложил ему сесть на трон Мономахов. "Для чего же ты выгнал меня

с бесчестием из Киева? - возразил дядя: - теперь отдаешь его мне, когда

сильные враги готовы изгнать тебя самого". Смягченный ласковыми словами

племянника, сей добродушный Князь обнял его с нежностью и, заключив с ним

искренний союз над гробом святых Бориса и Глеба, отдал ему всю дружину свою,

знаменитую мужеством, чтобы отразить Владимирка. Изяслав при звуке труб

воинских бодро выступил из столицы; но счастие опять изменило его храбрости.

Еще дружина Вячеслава не успела к нему присоединиться: Берендеи же и

Киевляне, встретив Галичан на берегах Стугны, ужаснулись их силы и, пустив

несколько стрел, рассеялись. Он удерживал бегущих; хотел умереть на месте;

молил, заклинал робких; наконец, видя вокруг себя малочисленных Венгров и

Поляков, сказал дружине с горестию: "Одни ли чужеземцы будут моими

защитниками?" - и сам поворотил коня. Неприятель следовал за ним осторожно,

боясь хитрости. Великий Князь нашел в Киеве Вячеслава и еще не успел

отобедать с ним во дворце, когда им сказали, что Георгий на берегу Днепра и

что Киевляне перевозят его войско в своих лодках. Исполняя совет племянника,

Вячеслав уехал в Вышегород, а Великий Князь со всею дружиною в область

Владимирскую, заняв крепости на берегах Горыни.

Георгий и Князь Галицкий сошлися под стенами Киева: с первым находились

Святослав, племянник его (сын Всеволодов) и Давидовичи. Напрасно хотев

догнать Изяслава, они вступили в город, коего жители не дерзнули противиться

мужественному Владимирку. Сей Князь и Георгий торжествовали победу в

монастыре печерском: новые дружественные обеты утвердили союз между ими.

Владимирко выгнал еще Изяславова сына из Дорогобужа, взял несколько городов

Волынских, отдал их Мстиславу Георгиевичу, с ним бывшему, но не мог взять

Луцка и возвратился в землю Галицкую, довольный своим походом, который

доставил ему случай видеть славные храмы Киевские и гроб Святых мучеников

Бориса и Глеба.

Георгий, боясь новых предприятий Изяславовых, поручил Волынскую область

свою надежнейшему из сыновей, храброму Андрею. Сей Князь более и более

заслуживал тогда общее уважение: он смирил Половцев, которые, называясь

союзниками отца его, грабили в окрестностях Переяславля и не хотели слушать

Послов Георгия; но удалились, как скоро Андрей велел им оставить Россиян в

покое. Укрепив Пересопницу, он взял такие меры для безопасности всех

городов, что Изяслав раздумал воевать с ним и в надежде на его добродушие

предложил ему мир.

"Отказываюсь от Киева (говорил Великий Князь), если отец твой уступит

мне всю Волынию. Венгры и Ляхи не братья мои: земля их мне не отечество.

Желаю остаться Русским и владеть достоянием наших предков". Андрей вторично

старался обезоружить родителя; но Георгий отвергнул мирные предложения и

заставил Изяслава снова обратиться к иноземным союзникам.

Том 2: Глава 12 ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ИЗЯСЛАВ МСТИСЛАВИЧ. Г. 1146-1154 (2)