| shtormax | Дата: Воскресенье, 28.10.2007, 13:14 | Сообщение # 1 |
Генерал-лейтенант
Группа: Администратор
Сообщений: 667
425321904
Репутация: 5
Статус: Offline
| Переломанная страна
«Кто ж он, народный смиритель,
черен, и зол, и свиреп?»
(А. Блок)
ОБЕД С ХЛЕБОМ
В то время многие по дореволюционной привычке вели дневники. Большая часть их исчезнет вместе с авторами в дни террора. Некоторые предусмотрительные, как мой отец, ожидая ареста, сами сожгли свои дневники. И оттого так ценно то немногое, что просочилось сквозь сито времени...
Из дневника учителя истории И. Шитца: «Провинция прямо говорит о голоде. Мужички инстинктивно выработали определенную тактику, распространившуюся всюду. Это тактика упрятывания хлеба, причем скрывают артистически, так, что не найти ни за что... Отсюда новости поразительные: в Одессе за хлебом дежурят, на Кавказе, житнице страны, в ресторанах пишут, как о чуде: «Обед с хлебом».
Да, начав осуществлять бухаринскую политику союза с крестьянством, Сталин получил отсутствие хлеба. Почувствовав свободу, крестьяне попросту отказываются продавать государству хлеб по низким ценам. Нечем кормить город и растущую армию (отметим: армия растет в мирное время).
Он часто запирается в кабинете один, долго ходит, посасывая трубку... Власть в его руках. Соперники повержены. Бухарин — «бухкашка», как его насмешливо зовут в партии, — естественно, не конкурент. Нет, что делать дальше — этого вопроса для него не существовало.
Впоследствии, обдумывая свои разногласия со Сталиным, Бухарин вспомнит, как еще в 1925 году у них состоялся «экономический» разговор, во время которого Сталин сказал, что долгая ставка на нэп возродит капитализм. Конечно, эта ставка — всего лишь маневр в борьбе с Троцким и Зиновьевым и передышка, чтобы подкопить силы. Но вопрос: когда прекращать передышку? Не опоздать бы. Сталин был совершенно согласен с поверженными левыми: нэп надолго — это конец советской власти.
Через 70 лет история Горбачева это подтвердит.
Тогда, бродя по кабинету и решаясь начать, Сталин уже видел мираж небывалой страны — соединения марксовой Утопии с мощным государством. Единый банк, единый план, организованное в колхозы крестьянство, пирамида всевластных руководителей — маленьких вождей... И на вершине — Вождь, чья команда моментально воплощается малыми вождями. Беспощадная дисциплина, беспощадные наказания... Гигантские средства сосредоточиваются в руках Вождя. Он сможет создать величайшую промышленность и, следовательно, величайшую армию... а дальше — великая ленинская мечта о мировой революции. «Кружится голова!..»
Силы для поворота уже были. Сталин объявил на XV съезде партии: «Губкомы и обкомы овладели делом хозяйственного руководства». За скучной формулой стоит уже выстроенная им пирамида вождей. «Орден Меченосцев» контролирует всю жизнь страны. Можно было поворачивать.
Он знал, как хотела этого поворота партия. Она презирала бухаринские комплименты мелкой буржуазии. Любимое слово гражданской войны, по которому так соскучились солдаты партии, — бей! Бей кулака! Бей недорезанных буржуев!
Литератор А. Виноградов писал Горькому: «Когда двое детей слесаря-ударника свалили под трамвай своего школьного товарища, потому что он сын врача и классовый враг, значит, разбушевались далеко не человеческие стихии».
Это и были стихии русской революции. Сталин вновь разбудит их, возвратит романтизм Октября, лозунги революционного порыва: никаких компромиссов, классовая борьба не на жизнь, а на смерть. Он хочет строить невиданное общество, в котором не будет ни крестьянина, ни лавочника, ни мещанина.
В революционных одеждах он начинает строительство своей Империи.
Крестьяне, не дававшие хлеба, его теперь только радовали. Призрак голода развязал ему руки. И он бросил клич, которого ждала партия: буржуи забыли силу великой революции. Что ж, мы напомним: революция продолжается!
ВОЗВРАЩЕНИЕ В РЕВОЛЮЦИЮ
Начинают вырабатываться знакомые директивы о принудительной конфискации хлеба. Отряды рабочих и чекистов вновь идут по деревням. Он выгоняет соратников из кабинетов — «выкачивать» хлеб.
Молотов: «Выкачивали хлеб у всех, у кого был... 1 января 1928 года я был на Украине — выкачивал хлеб. «Ну, я бы тебя расцеловал, как ты там действовал», — сказал Сталин. Ему самому тоже захотелось поехать».
15 января Сталин выехал в Сибирь, посетил Барнаул, Омск и Новосибирск. Из поездки он вернулся в крайнем озлоблении.
Из письма Н. Кротова: «Из Омска Сталин поехал в какую-то деревню. Рассказывали, он там все агитировал сдавать хлеб. Тут кто-то из крестьян и крикни ему: «А ты, кацо, спляши нам лезгинку — может, мы тебе хлебца-то и дадим».
Молотов: «Из Сибири он привез постановление: если кулак не сдает хлеб в размерах, какие для него положены, — применять репрессивные меры. Он довольно крепко нажал. И выкачал хлеб».
Они посмели смеяться над ним... Больше не посмеют — не до смеха будет. Здесь народ понимает только силу.
Я держу в руках книгу из его библиотеки — «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина. Забавную надпись он оставил прямо на форзаце: «1) слабость, 2) лень, 3) глупость — единственное, что может быть названо пороками. Все остальное, при отсутствии вышесказанных, добродетель».
Бухарин и его команда в ужасе понимают: Сталин попросту вернулся к военному коммунизму... Но он уже шел дальше: заговорил о коллективизации крестьянства. Это вызвало ярость Бухарина, которой Сталин не ожидал. Мягкий Бухарин, по его расчетам, должен был подчиниться. Ничего подобного! К изумлению Генсека, начинаются стычки. Весной 1928 года Бухарин мобилизует своих сторонников — Рыкова и Томского. Они пишут записки в Политбюро — об угрозе союзу пролетариата с крестьянством, естественно, ссылаются на Ленина...
Сталин не собирался тогда уничтожать Бухарина. Он делал поворот, и ему нужен был Бухарин, который все это объяснит с точки зрения марксизма. Он собрал пленум ЦК, и впервые в его докладе прозвучала формула: «Продвижение к социализму... не может не вести к сопротивлению эксплуататорских классов... не может не вести к обострению классовой борьбы».
Население страны, не читавшее скучных докладов, так и не узнало: приговор произнесен. За этой тусклой фразой было море крови.
«Если идет классовая борьба, значит, нужен террор. Если она должна усиливаться, должен усиливаться и террор» — так объяснил суть сталинских слов моему отцу старый партиец, сосед по дому. Но отец не поверил — весело рассмеялся...
Идут изнурительные пленумы. Бухарин не сдается. С ним выступают Рыков и Томский.
Запершись с Бухариным в кабинете, Сталин уговаривает его: «Мы с тобой — Гималаи, Бухарчик, остальные ничтожества. Договоримся!» Но Бухарин стоит на своем... Этот знаток Ленина так и не смог постичь Ленина. Европейски образованный Бухарчик не понял главного урока, который хорошо усвоил темный Коба в ленинских университетах: нэп, свободное крестьянство — гибель их власти. День без террора опасен, два дня без террора — смерть.
И тогда на Политбюро Сталин начал орать на Бухарина. Тот цитирует фразу Генсека про «ничтожества» остальным членам Политбюро, надеясь вызвать их гнев. Глупец... Они действительно были ничтожествами, испытывавшими только страх, и ненавидели Бухарина за эту унизившую их откровенность. Сталин пришел в ярость. Он кричал: «Врешь, ты это все выдумал!» — так рассказывал потом Бухарин Каменеву.
В истериках, скандалах идут заседания.
«Мягкий как воск» Бухарин продолжает бороться, даже пытается «завербовать» двух членов Политбюро — Калинина и Ворошилова, сулит им смести Сталина на очередном Политбюро. Калинин задумывается — он, бывший крестьянин, конечно же, против коллективизации... и Сталину пришлось принять меры — образумить старичка.
В дело введен Демьян Бедный. Любимый поэт партии проживал в Кремле, и его огромная квартира, мебель красного дерева, гувернантка, повар и экономка были легендой в голодной писательской среде. Демьян умеет отрабатывать блага — в «Известиях» появляется фельетон, где он обрушивается на неких «старичков, власть имущих, путающихся с молоденькими артисточками из оперетки». Калинин, у которого был роман с молоденькой певицей Татьяной Бах (тотчас ставшей примадонной московской оперетты), все понял: удары будут беспощадными и позорными, ибо в распоряжении Сталина новое оружие — досье ГПУ. Калинин капитулирует. И Клим Ворошилов, весельчак и жуир, быстро все осознал на его примере.
Но активность Бухарина становится все серьезнее. Сталин узнает: он ведет переговоры с руководителями ГПУ Ягодой и Трилиссером... А потом, в июле 1928 года, Бухарин отправился к его поверженному врагу — Каменеву.
Когда-то к Троцкому пришли его лютые враги Каменев и Зиновьев. Теперь к ним пришел их лютый враг Бухарин.
«Бухарин, — напишет Каменев Зиновьеву, — потрясен до чрезвычайности, губы прыгают от волнения».
Бухарин объявляет прежние разногласия несущественными и призывает бывших врагов заключить союз против Сталина. Каменев законспектировал весь разговор.
Бухарин: «Это Чингисхан... беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти, меняет теории ради того, кого в данный момент следует убрать... Мы с ним разругались до «лжешь», «врешь» и прочее... Разногласия между нами (правыми. — Э. Р.) и Сталиным серьезней во много раз всех бывших разногласий с вами... Было бы гораздо лучше, если бы мы имели в Политбюро вместо Сталина Зиновьева и Каменева».
После чего он изложил новую концепцию Сталина — причину разногласий. «Его линия такая: капитализм растет за счет колоний. Колоний у нас нет, займов нам не дают. Поэтому наша основа — дань с собственного крестьянства... Сталин понимает, что будет сопротивление. Отсюда теория: чем больше будет расти социализм, тем больше будет сопротивление...»
— Каковы ваши силы? — спрашивает Каменев.
Бухарин: «Я, Рыков, Томский и Угланов (глава московских большевиков. — Э. Р.). Питерцы вообще с нами, но испугались... Ворошилов, Калинин изменили нам в последний момент».
«Выясняется, — пишет Каменев Зиновьеву, — и середняк-цекист будет за Сталина. Из лиц, обладающих властью, Бухарин почему-то именует в своих сторонниках Ягоду и Трилиссера...»
Не благодаря ли «стороннику Ягоде» известие о встрече Бухарина с Каменевым тотчас дошло до Сталина, вместе с записью этой встречи?
После ухода Бухарина Каменев пишет свой комментарий: «Тон абсолютной ненависти к Сталину и абсолютного разрыва...»
Но он понимает: правые бессильны и наивны, как и он сам был когда-то...
Во время встречи Каменев спросил Бухарина:
— Что будет с нами?
— Сталин попробует купить вас высокими должностями. Чтобы вы помогали ему душить нас.
Здесь наивный Бухарин допустил ошибку. Каменев давно ждет, когда к ним обратится Сталин — ведь теперь он принял их программу. Все, чего они требовали, — он осуществляет. Рассказанное только подливает масла в огонь. Бухарин обречен, союз с ним бесперспективен! За что Каменеву щадить его — человека, который недавно требовал их крови?
Так что после ухода Бухарина ему был прямой смысл донести Сталину о его посещении...
Но Каменев тоже оказался наивен: Сталину не нужна была помощь бывших вождей. Он задушит правых без их помощи. Легко. Один.
Поэтому никакого зова к Зиновьеву и Каменеву от Сталина не последовало. И когда Каменев, устав ждать, в декабре сам пошел к Ворошилову и «два часа распинался перед ним, расхваливая политику ЦК», Ворошилов не ответил ему ни единым словом.
Подводя черту под судьбой бывших вождей, в январе 1929 года Сталин выслал Троцкого из России. И Зиновьев справедливо отметил: протестовать уже не перед кем.
Высылая Троцкого, Сталин сохранил юмор. Льва Давидовича, считавшего себя истинным ленинцем, вывозил из России пароход «Ильич».
Почему Сталин не убил его? Троцкий тогда нужен был ему живым — для будущих игр. Он должен был стать тем «контрреволюционным центром», в связях с которым Сталин сможет обвинять своих врагов, червячком, на которого будут ловиться будущие жертвы. Все рассчитано на очень много ходов вперед. И сейчас, когда нужно рассчитаться с Бухариным, он начинает действовать... через Троцкого.
Накануне расстрела в предсмертном письме к Сталину Бухарин писал: «Летом 1928 года, когда я был у тебя, ты мне говорил: знаешь, почему я с тобой дружу? Ты ведь не способен на интригу? Я говорю — да. А в это время я бегал к Каменеву».
Ничего не понял Бухарчик... Запись его встречи с Каменевым Сталин получил тотчас — и из нескольких источников. И чтобы помучить несчастного интеллигента, он спрашивал: «Ты ведь не способен на интригу?» Играл в Отелло... И когда Бухарин, безумно мучаясь, врал, Сталин получил право смертно ненавидеть лжеца и предателя.
ГПУ сделало так, чтобы запись беседы Бухарина с Каменевым попала к Троцкому. Как всегда, все просчитано: Троцкий Бухарина ненавидит и не пожалеет — немедленно опубликует запись. И точно: оказавшись за границей, он публикует разговор, дав Сталину бомбу — возможность говорить о сговоре правых с прежней оппозицией.
В это время Сталин получает новых сторонников — Радеку и прочим троцкистам дана возможность почетно капитулировать. Ведь Сталин «повернул огонь направо... Нужно поддержать Сталина и занять левый фронт партии, пока он не занят другими» — так писали они друг другу из ссылок. Но чтобы вернуться, надо пожертвовать Троцким.
Вскоре Радек обращается к ссыльным троцкистам: «Мы сами себя привели в изгнание и в тюрьму. Я порвал с Троцким, теперь мы политические враги».
«ВО ИМЯ ПАРТИИ МОЖНО И ДОЛЖНО...»
Почему они так легко изменяют взгляды, предавая друг друга?
Один из главных троцкистов Пятаков, ставший одним из преданных сталинцев, так объяснял это изумленному Валентинову: «Во имя партии можно и должно в 24 часа изменить все свои убеждения и заставить себя считать белое черным».
Во имя партии! Когда ученик Духовной семинарии Сталин называл партию «Орденом Меченосцев», он имел в виду именно ее священную природу. И Троцкий, сформулировав тезис: «Партия всегда права», думал о том же.
Их партия, как и церковь, остается чиста, даже если ее служители ошибаются, ибо в основе партии, как и церкви, лежат сакральные тексты марксизма, которые не дают ей в целом ошибиться, а грешным членам — изменить ее священную природу.
И отсюда — принцип: «Все для партии», позволяющий ее членам предавать друг друга, делающий их покорными ему — Сталину, главе священной партии.
Идет поток заявлений о раскаянии, и Сталин возвращает из ссылки раскаявшихся левых.
Пятаков, Смилга, Раковский, Белобородов и прочие большевистские знаменитости заклеймили Троцкого и вернулись в партию. Их авторитет, их энергия очень пригодились Сталину в год, который его историки назовут годом Великого перелома.
ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Еще в 1925 году, когда Сталин в союзе с правыми бил Каменева и Зиновьева, в ленинградском отеле «Англетер» покончил с собой Сергей Есенин. Поэты в России — пророки. В пьяном бреду Есенину постоянно мерещился некий ужасный Черный человек. Великий крестьянский поэт уже тогда чувствовал его приближение. Теперь час пробил: Черный человек изготовился уничтожить древнюю русскую есенинскую деревню.
С апреля 1929 года Сталин открыто повернул. Начинался величайший эксперимент XX века, чреватый большой кровью. Но что значит кровь, когда впереди великое будущее! И он задумал достичь его революционно — в кратчайший срок. Сломить сопротивление деревни, а для этого физически уничтожить все зажиточное и большую часть среднего крестьянства, остальных объединить в коллективные хозяйства. Даровой труд собранных в колхозы хлебопашцев даст гигантские средства, и он построит величайшую индустрию — и опять в кратчайший срок. Он заставит рабочих забыть о зарплате, об отдыхе. Революционный энтузиазм! Страну ждали невиданные лишения, катастрофы на заводах — результат невиданного темпа, которого не выдержат изношенные станки...
Но он милосерден к согражданам. Люди вдвойне несчастны, когда они не понимают причин своих несчастий. И он заранее решил дать стране виновников ее будущих страданий. Виновны враги — таково вечное российское объяснение всех народных бед. Сталин помнил: в первую мировую войну цар-ское правительство быстро нашло понятное объяснение неудач своих бездарных генералов — шпионы. И народ с радо-стью верил. Сейчас он придумал найти новое объяснение — вредители. Ими должны стать инженеры. Специалисты, получившие образование еще при царе, естественно, ненавидят диктатуру пролетариата и вредят! Он точно рассчитал: темная ненависть полуграмотной массы к образованным, к интеллигенции вернет любимый клич — бей!
И еще: начиная поворот, он должен был погрузить страну в атмосферу постоянного страха. Только страх мог предупредить возможное недовольство и родить покорность народа, необходимую для Великого перелома.
Так родилось это невиданное шоу: открытые процессы конца 20-х годов.
|
| |
| |
