Предсмертные письма борцов с фашизмом
ГОВОРЯТ ПОГИБШИЕ ГЕРОИ
Пускай ты умер!..
Но в песне смелых и сильных духом
всегда ты будешь живым примером,
призывом гордым к свободе, к свету!
Максим ГОРЬКИЙ
НАДПИСИ СОВЕТСКИХ ВОИНОВ НА
СТЕНАХ И ЗАПИСИ В ДНЕВНИКАХ, НАЙДЕННЫХ В АДЖИМУШКАЙСКИХ КАМЕНОЛОМНЯХ
Май — июль 1942 г.
НАДПИСИ НА СТЕНАХ
Смерть, но не плен! Да
здравствует Красная Армия! Выстоим, товарищи! Лучше смерть, чем плен.
22—VI—42. Ровно 1 год
войны... Немецкие фашисты напали на нашу Родину. Проклятье фашистам!
Прощайте!
ИЗ ДНЕВНИКА МЛАДШЕГО
ЛЕЙТЕНАНТА А. И. ТРОФИМЕНКО
16 мая. Немцы
окружили со всех сторон наши катакомбы. В церкви огневая точка, пулеметы,
автоматы. Большая часть домов в Аджимушкае захвачена немцами, и почти в
каждом расположились автоматчики. Становится затруднительно движение на
дворе. Трудно добираться за водой.
Однако жизнь идет своим
чередом. Утро действительно было самое хорошее, восточный ветерок еле колыхал
воздух, но канонада не утихала. Воздух наполнен сплошным дымом...
17 мая. К атаке все
уже было подготовлено. В последний раз про
хожу, проверяю своих
орлов. Моральное состояние хорошее. Проверяю боеприпасы. Все есть. Сто
человек поручило
командование вести в
атаку. Сто орлов обращают
внимание на то, кто
будет вести их в бой за Родину. Последний раз продумываю план. Разбиваю на
группы, по двадцать человек. Выделяю старших групп. Задача всем ясна, ждем
общего сигнала.
Встретился с Верхутиным,
который будет давать сигнал для общей атаки. Вылезаю на поверхность,
рассматриваю. Оказалось — метрах в ста, возле сладкого колодца, стоят два
танка.
Приказываю
противотанковому расчету уничтожить. Пять-шесть выстрелов, и танк загорелся,
а другой обратился в бегство. Путь свободен.
Слышу сигнал.
— В атаку!
Сжимаю покрепче автомат,
встаю во весь рост.
— За мной,
товарищи, за Родину! Вперед!
Грянули выстрелы. Дымом
закрыло небо. Вперед! Враг дрогнул, в беспорядке начал отступать.
Вижу, из-за памятника
два автоматчика стоя ведут огонь по нашим. Падаю на землю. Даю две очереди.
Хорошо, ей-богу, хорошо! Один свалился в сторону, другой остался на своем
месте. Славно стреляет автомат — грозное русское оружие.
А ребята с правого
фланга давно уже пробрались вперед, с криком «ура!» громят врага...
20 мая. Насчет воды дело
ухудшилось совершенно. Гражданское население находится от нас недалеко. Мы
разделены недавно сделанной стеной, но я все-таки проведываю их и часто
интересуюсь настроением. Плохо дело. Вот воды хотя бы по сто граммов, жить бы
еще можно, но дети, бедные, плачут, не дают покоя. Да и сами тоже не можем:
во рту пересохло, кушать без воды не сготовишь. Кто чем мог, тем и делился.
Детей поили с фляг по глотку, давали свои пайки сухарей...
24 мая. Грудь мою что-то
так сжало, что дышать совсем нечем. Слышу крик, шум... Быстро схватился, но
было уже поздно.
Человечество всего
земного шара, люди всяких национальностей! Видели ли вы такую зверскую
расправу, какой владеют германские фашисты. Нет...
Я заявляю ответственно:
история нигде не рассказывает нам об этих извергах. Они дошли до крайности!
Они начали давить людей газами!
Катакомбы полны
отравляющим дымом. Бедные детишки кричали, звали на помощь своих матерей. Но,
увы, они лежали мертвыми на земле с разорванными на груди рубахами, кровь
лилась изо рта.
— Помогите!
— Спасите!
— Покажите, где
выход! Умираем!
Но за дымом ничего
нельзя было разобрать.
Я и Коля тоже были без
противогазов. Мы вытащили четырех ребят к выходу, но напрасно. Они умерли на
наших руках.
Чувствую, что я уже
задыхаюсь, теряю сознание, падаю на землю. Кто-то поднял и потащил к выходу.
Пришел в себя. Мне дали противогаз. Теперь быстро к делу, спасать раненых,
что были в госпиталях.
Ох, нет, не в силах
описать эту картину. Пусть вам расскажут толстые каменные стены катакомб, они
были свидетелями этой ужасной сцены...
Вопли, раздирающие
стоны. Кто может, идет, кто не может — ползет. Кто упал с кровати и только
стонет: «Помогите!», «Милые друзья, умираю, спасите!»
Белокурая женщина лет
24-х лежала вверх лицом на полу. Я приподнял ее, но безуспешно. Через пять
минут она скончалась. Это врач госпиталя. До последнего своего дыхания она
спасала больных, и теперь она, этот дорогой человек, удушен.
Мир земной! Родина!
Мы не забудем зверств,
людоедства. Живы будем — отомстим за жизнь удушенных газами!
Требуется вода, чтобы
полить марлю и через волглую дышать, но воды нет ни одной капли. Таскать
людей к отверстию нет смысла, потому что везде бросают шашки и гранаты.
Выходит, один выход — умирать на месте в противогазе. Она, может быть, и
есть, но теперь уже поздно искать ее.
Гады, душители. За нас
отомстят другие!
Несколько человек
вытащили ближе к выходу, но тут то же самое, а порой еще больше газов...
Колю потерял, не знаю,
где Володя. В госпитале не нашел, хотя бы в последний раз взглянуть на них.
Пробираюсь на центральный выход. Думаю, что там меньше газов, но это только
предположение. Теперь я верю в то, что утопающий хватается за соломинку.
Наоборот, здесь больше отверстия, а поэтому здесь больше пущено газа.
Почти у каждого
отверстия 10—20 немцев, которые беспрерывно пускают ядовитые газы-дым.
Прошло восемь часов, а
они все душат и душат. Теперь противогазы уже пропускают дым, почему-то не
задерживают хлор.
Я не буду описывать, что
делалось в госпитале на центральной. Такая же картина, как и у нас. Ужасы
были по всем ходам, много трупов валялось, по которым еще полуживые метались
то в одну, то в другую сторону. Все это, конечно, безнадежно. Смерть грозила
всем, и она была так близка, что ее чувствовал каждый.
Чу! Слышится песнь
«Интернационал». Я поспешил туда. Перед моими глазами стояло четверо молодых
лейтенантов. Обвязавшись, они в последний раз пропели пролетарский гимн.
— За Родину!
Выстрел.
— За нашу любимую
партию Ленина!
Выстрел.
— За нашу победу!
Выстрел.
Еще прозвучало три
выстрела, четыре трупа лежало неподвижно. Какой-то полусумасшедший схватил за
рукоятку «максим» и начал стрелять куда попало. Это предсмертная судорога.
Каждый пытался сохранить
свою жизнь, но увы! Труды напрасны. Умирали сотни людей за Родину.
Изверг, гитлеровская мразь,
посмотри на умирающих детишек, матерей, бойцов, командиров! Они не просят от
вас пощады, не станут на колени перед бандитами, издевавшимися над мирными
людьми. Гордо умирают за свою любимую священную Родину...
3 июля. Целый день 2
июля ходил как тень. Порой имел желание хотя бы закончить такую муку смертью,
но подумал о доме, хочется еще раз увидеть свою любимую жену, обнять и
поцеловать своих любимых крошек деток, а после и жить вместе с ними.
Болезнь увеличивается.
Силы падают. Температура до 40°. Зато следующий день принес большую радость:
вечером к нам в штаб пришел воентехник I ранга тов. Трубилин. Он долго
говорил с капитаном, после чего мне было слышно, что он сказал:
— Да ей-богу, будет
же вода.
Смысла я не понял, что
за вода и откуда. Оказывается, что этот Трубилин взялся за день дорыть
подземный ход к наружному колодцу и достать воду. Хотя это и стоило большой
напряженной работы, но молодой энергичный товарищ взялся по-большевистски за
работу. Вновь застучали кирки, заработали лопаты. Но верить в то, что уже
будет вода, никто не верил.
Что же получилось с
колодцем? Фрицы его сначала забросали досками, колесами с повозок, а сверху
большими камнями и песком. В глубине он был свободен и можно было брать воду.
Прошло восемь часов, а
они все душат и душат. Теперь противогазы уже пропускают дым, почему-то не
задерживают хлор.
Я не буду описывать, что
делалось в госпитале на центральной. Такая же картина, как и у нас. Ужасы
были по всем ходам, много трупов валялось, по которым еще полуживые метались
то в одну, то в другую сторону. Все это, конечно, безнадежно. Смерть грозила
всем, и она была так близка, что ее чувствовал каждый.
Чу! Слышится песнь
«Интернационал». Я поспешил туда. Перед моими глазами стояло четверо молодых
лейтенантов. Обвязавшись, они в последний раз пропели пролетарский гимн.
— За Родину!
Выстрел.
— За нашу любимую
партию Ленина!
Выстрел.
— За нашу победу!
Выстрел.
Еще прозвучало три
выстрела, четыре трупа лежало неподвижно. Какой-то полусумасшедший схватил за
рукоятку «максим» и начал стрелять куда попало. Это предсмертная судорога.
Каждый пытался сохранить
свою жизнь, но увы! Труды напрасны. Умирали сотни людей за Родину.
Изверг, гитлеровская мразь,
посмотри на умирающих детишек, матерей, бойцов, командиров! Они не просят от
вас пощады, не станут на колени перед бандитами, издевавшимися над мирными
людьми. Гордо умирают за свою любимую священную Родину...
3 июля. Целый день 2
июля ходил как тень. Порой имел желание хотя бы закончить такую муку смертью,
но подумал о доме, хочется еще раз увидеть свою любимую жену, обнять и
поцеловать своих любимых крошек деток, а после и жить вместе с ними.
Болезнь увеличивается.
Силы падают. Температура до 40°. Зато следующий день принес большую радость:
вечером к нам в штаб пришел воентехник I ранга тов. Трубилин. Он долго
говорил с капитаном, после чего мне было слышно, что он сказал:
— Да ей-богу, будет
же вода.
Смысла я не понял, что
за вода и откуда. Оказывается, что этот Трубилин взялся за день дорыть
подземный ход к наружному колодцу и достать воду. Хотя это и стоило большой
напряженной работы, но молодой энергичный товарищ взялся по-большевистски за
работу. Вновь застучали кирки, заработали лопаты. Но верить в то, что уже
будет вода, никто не верил.
Что же получилось с
колодцем? Фрицы его сначала забросали досками, колесами с повозок, а сверху
большими камнями и песком. В глубине он был свободен и можно было брать воду.
Трубилин уверенно дошел до колодца подземным ходом в течение 36 часов своей
упорной работы, пробил дырку в колодце, обнаружил, что воду можно брать,
тихонько набрал ведро воды и впервые пил сам со своими рабочими, а потом
незаметно принес в штаб нашего батальона.
Вода, вода. Стучат
кружками. Пьют. Я тоже туда. Капитан подал мне полную кружку холодной чистой
воды, шепотом сказал:
— Пей, это уже наша
вода.
Не знаю, как я ее пил,
но мне кажется, что там как будто ее и не было. К утру вода уже была и в
госпитале, где давали по 200 г. Сколько радости — вода, вода! 15 дней без
воды, а теперь хотя пока и недостаточно, но есть вода.
Застучали, зазвенели
котлы. Каша! Каша! Суп! О! Сегодня — каша! Значит, будем жить.
Сегодня уже имеем в
запасе 130 ведер воды. Это ценность, которой взвешивают жизнь до 3000 людей.
Она, вода, решала судьбу жизни или смерти. Фрицы думали, что колодец забит, и
свои посты оттуда сняли, так что с большим шумом брали воду. Но нужно оговориться,
воду брать было очень трудно по подземному ходу, можно идти только на
четвереньках...
ЗАПИСКА С. Т. ЧЕБАНЕНКО
28 мая 1942 г.
К большевикам и ко всем
народам СССР.
Я не большой важности
человек. Я только коммунист-большевик и гражданин СССР. И если я умер, так
пусть помнят и никогда не забывают наши дети, братья, сестры и родные, что
эта смерть была борьбой за коммунизм, за дело рабочих и крестьян...
Война жестока и еще не
кончилась. А все-таки мы победим!
С. Т. Чебаненко
В Аджимушкайских каменоломнях летом 1942 года советские
люди совершили массовый подвиг, а гитлеровцы — чудовищное преступление,
поражающее бесчеловечностью.
Немецко-фашистские захватчики побывали в этом крае дважды:
осенью 1941 года, но их тогда довольно быстро отбросили назад, и в мае 1942
года, когда они вновь захватили Керченский полуостров, прорвались к проливу и
окружили ряд частей Красной Армии.
Советские воины, не желая сдаваться врагу, отошли в
каменоломни у поселка Аджимушкай и заняли там круговую оборону. В тех же каменоломнях
находилось несколько тысяч местных жителей, в основном женщин, стариков и
детей, спасавшихся от бомбежек и вражеских обстрелов. Всего здесь собралось
более 20 тысяч человек.
Гитлеровское командование приказало пленить всех, кто
укрылся в подземелье, а в случае сопротивления — безжалостно уничтожить.
Против осажденных бросили два отборных полка пехоты 46-й дивизии, танки и
минометы, 88-й саперный батальон и специальную команду войск СС.
Но первое время ни танки, ни автоматчики не могли даже
близко подойти к входам в каменоломни — всюду их встречал дружный огонь
отрядов прикрытия. Лишь 16 мая врагу удалось блокировать район каменоломен.
Но и тогда днем и ночью смельчаки выходили на поверхность и внезапными
налетами отгоняли гитлеровцев на 3—4 километра. Несколько раз они подолгу
удерживали поселки Аджимушкай, Колонка и завод имени Войкова, используя этот
успех для пополнения запасов воды и продовольствия.
О том, какое большое военное и моральное значение имели
боевые действия Аджимушкайского подземного гарнизона в тылу врага,
свидетельствуют не только их каждодневные боевые дела, но и некоторые
трофейные документы, которые попали в руки советских воинов после разгрома
фашистской Германии. Так, в одном из таких документов, секретном донесении из
Симферополя в Берлин, названном «О советских очагах сопротивления в
каменоломнях Аджимушкая—Крым», есть такие признания: «Аджимушкайские
каменоломни, находившиеся в 3 километрах от окраин Керчи, превращены
большевиками в сильно укрепленные узлы сопротивления...» Далее: «Ягунов
получил приказ командующего Крымским фронтом генерал-лейтенанта Козлова
держаться до тех пор, пока не вернется Красная Армия. Этот приказ
неукоснительно выполнялся...» Авторы доклада вынуждены признать, что даже в
конце октября 1942 года приходилось проводить усиленные карательные
экспедиции против остатков мужественных защитников каменоломен.
Борьбой окруженных советских воинов руководил штаб
обороны, во главе которого встали коммунисты — полковник П. М. Ягунов,
комиссар И. П. Парахин, полковник Ф. А. Верушкин, подполковник Г. М. Бурмин.
Был образован полк обороны Аджимушкая с четырьмя батальонами и специальными
командами разведчиков, радистов, истребителей танков, интендантской частью,
госпиталем, группой по добыче воды и группой «слухачей», наблюдавших за
взрывными работами на поверхности. Вся жизнь подземного гарнизона велась
строго по уставу РККА, и это значительно повысило его обороноспособность.
В первых ожесточенных схватках с гитлеровцами смертью
храбрых пали командир 1-го батальона старший лейтенант Н. Н. Белов, капитан
В. М. Левицкий, лейтенант Новиков, младший лейтенант Павел Салтыков и десятки
других героев.
Над каменоломнями день и ночь гремели выстрелы, разрывы
гранат и мин, затем заухали мощные разрывы авиабомб, которыми гитлеровцы
хотели вскрыть центральные подземные траншеи. К 20 мая 1942 года в Керчь из
Берлина прибыли самолеты, которые доставили секретное оружие для борьбы с
непокорными советскими людьми. Этим оружием оказался новый газ, изобретенный
фашистскими учеными. Газ находился в больших баллонах и гранатах особой
конструкции.
Засыпав камнями и землей от взрывов все выходы из
каменоломен, гитлеровцы подвели к щелям трубы от баллонов со сжатым газом.
Через пробуренные отверстия вниз бросали гранаты. А тех, кто пытался
выбраться наверх, разили из пулеметов и автоматов.
Первая газовая атака была проведена в ночь на 25 мая. За
ней последовали другие — в течение нескольких дней с интервалами 3—5 часов.
Эту трагедию описал в своем дневнике младший лейтенант Александр Иванович Трофименко
— один из героев Аджимушкая.
От газов и обвалов погибло не менее 10 тысяч человек.
Часть людей в бессознательном состоянии попала в руки гитлеровцев.
Но и эти варварские атаки не сломили волю оставшихся в
живых защитников Аджимушкая. Конец мая и июнь они не давали покоя карателям.
Однако силы их с каждым днем таяли. Люди гибли от голода и жажды, от газовых
атак, гибли во время вылазок из каменоломен.
В начале июля трагически погиб Павел Максимович Ягунов.
Выходец из крестьянской семьи села Чебаргино, Осташевского района, Мордовской
АССР, он прошел трудный жизненный путь. Ему рано пришлось уйти из дому на заработки.
Гражданская война застала 18-летнего рабочего в Средней Азии, где он вступил
добровольцем в 1-й Отдельный Туркестанский коммунистический батальон и
участвовал в боях с белоказаками под Актюбинском. Затем в рядах 5-го
Туркестанского стрелкового полка сражался на юге Советской республики против
белогвардейцев Деникина.
Кончилась гражданская война, и он снова в Средней Азии. Во
главе красноармейского отряда преследует басмаческие банды, ликвидирует
гнезда контрреволюции. К этому времени выбор был сделан: Павел Максимович
стал кадровым военным. В 1937 году он командир полка на юге страны.
Коммунист, грамотный, вдумчивый и решительный командир, отзывчивый товарищ,
хороший семьянин и отец.
Перед войной он служил в Бакинском военном пехотном
училище. Затем — фронт, Крым, Аджимушкай...
Под стать Ягунову был его помощник — кадровый военный
Федор Алексеевич Верушкин. Война застала его с семьей в Симферополе.
Коммунист, волевой командир, он пользовался авторитетом в гарнизоне и округе.
С первых дней войны Федор Алексеевич занимался
формированием новых частей Красной Армии. Затем — участие в обороне Крыма,
тяжелое ранение, госпиталь в Аджимушкае и снова бои...
Комиссар гарнизона Иван Павлович Парахин был потомственным
шахтером. В 1921 году вступил в партию, затем учился, был на партийной
работе. С 1935 года в армии. Это мужественный, твердого характера человек,
умевший раскрыть человеческую душу и помочь добрым советом.
Командование обороной каменоломен после гибели Ягунова принял-Григорий
Михайлович Бурмин, кадровый военный, танкист, участник боев на Халхин-Голе. В
Крыму во главе танкового полка он прикрывал арьергарды пехотных частей,
оборонял до последнего часа завод имени Войкова и уже после блокады Аджимушкая
пробился в каменоломни с группой бойцов. После многодневных упорных боев,
больших потерь в составе гарнизона Парахин, Верушкин и их товарищи оказались
в гестаповской тюрьме Симферополя. Их долго пытали и, ничего не добившись,
расстреляли.
Последние разрозненные группы обессиленных защитников Аджимушкая
ушли из каменоломен в ноябре 1942 года, когда землю засыпало мокрым снегом.
Среди участников аджимушкайской обороны выделялись А. И.
Пирогов, П. Е. Сидоров, Н. С. Данченко, Н. Д. Филиппов, В. М. Левицкий, А. Г.
Голядкин, В. А. Соловьев, Н. П. Горошко, В. И. Шукевич, П. И. Скилевой, Г. И.
Бармет, Трибулин, В. И. Костенко, Г. К. Деркач, Ф. Ф. Казначеев, Н. А.
Ефремов, М. Г. Поважный, А. М. Воронов, А. П. Казмирчук, В. И. Колодин, И. Жунускулов,
А. Чукулюк, 3. С. Егорова, медсестры Аня Чурова и Лида Гордеева, пулеметчик
Ковалев, красноармеец Г. Я. Хазаров и многие другие храбрые бойцы, имена
которых еще не раскрыты.
В ноябре 1943 года части Отдельной Приморской армии
форсировали Керченский пролив и одним из первых освободили поселок Аджимушкай.
То, что увидели воины в каменоломнях, трудно поддается описанию. Несколько
тысяч людей погибли у входов и отдушин, задохнувшись от газов. Они находились
в позах, говоривших об ужасных мучениях. Из катакомб было извлечено свыше 3
тысяч трупов. Позднее стали известны имена тех, кто душил советских людей
газами. Чудовищное преступление совершила группа гитлеровцев с погонами
генералов и офицеров. Среди них:
Генерал Гакциус — командир 46-й немецкой пехотной дивизии,
скрывшийся от возмездия.
Капитан войск СС Пауль Книпе.
Командир специальной команды унтер-офицер Бонфик,
прибывший из Берлина для осуществления газовых атак.
Командир 88-го саперного батальона капитан Ганс Фрелих (Фрей-лих),
1916 года рождения, в гитлеровской армии с 1937 года, награжден Железным
крестом 1 степени и медалями. Отъявленный нацист. В мае 1945 года взят в
плен. Сумел скрыть свои преступления и в 1949 году репатриирован на родину в
Нюрнберг.
Обер-лейтенант Ганс Нойбауэр — заместитель Фрелиха, 1905
года рождения, из Баварии. В 1946 году был объявлен розыск как военного
преступника.
Командир 2-й роты 88-го саперного батальона Фриц Линеберг.
Особенно зверствовал в районе Аджимушкайских каменоломен. Имел награды за
«геройство» при уничтожении женщин, детей и стариков.
Командир 1-го взвода роты 88-го батальона обер-ефрейтор Берн-гардт
Браун, 1921 года рождения. Руководил и осуществлял подрывные работы, в
частности по закрытию выходов из каменоломен.
Оберефрейтор Рудольф Гуземан, 1919 года рождения, из
Дюссельдорфа, член союза гитлеровской молодежи. За злодеяния над советскими
людьми награжден Железным крестом и медалью «За Крым».
Фельдфебель Вильгельм Флеснер, 1915 года рождения.
Руководил взрывными работами в Аджимушкае. Награжден двумя Железными
крестами, медалью «За Крым».
Ф. Линеберг, Б. Браун, Р. Гуземан, В. Флеснер были
осуждены советским судом. Сроки заключения — 25 лет. Но, руководствуясь
гуманностью, правительство СССР вскоре репатриировало их на родину для
дальнейшего отбывания наказания.
Нет, кровь Аджимушкая, кровь тысяч жертв других мест
массового уничтожения советских людей требует сурового возмездия гитлеровским
палачам!
О героической обороне Аджимушкайских каменоломен
заговорили сразу же, как только советские войска освободили Керченский
полуостров. В газете «Керченский рабочий» был опубликован акт комиссии по
расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков в районе Керчи. В этом
акте значительное место отводилось трагическим событиям в Аджимушкае. Тогда
же писатель Марк Колосов опубликовал ряд ярких публицистических статей в
газетах, где впервые рассказал о героях Аджимушкая.
С конца 1959 года в газетах и журналах стали эпизодически
появляться небольшие сообщения о поисках героев Аджимушкая. От публикации к
публикации накапливался фактический материал, назывались новые фамилии,
рассказывалось о последних находках. У журналистов М. Колосова, В. Биршерта,
полковника в отставке Ф. Третьякова, неутомимого энтузиаста писателя С.
Смирнова появилась обширная переписка. Обобщающие данные были изложены в
документальной книге «Говорят погибшие герои», вышедшей в 1961 году, а вслед
за ней историком В. А. Кондратьевым в «Военно-историческом журнале» (1965, №
1), в статье С. Смирнова «Подземная крепость», увидевшей свет в журнале
«Дружба народов» (1962, № 11), и др.
После выхода книги «Говорят погибшие герои» поступили
многочисленные отклики с мест. Это обстоятельство, а также последующие
розыски людей и документальных свидетельств дали возможность довольно
подробно восстановить подлинную картину героической эпопеи.
Среди многообразных источников — настенных надписей,
красноармейских книжек, найденных в каменоломнях, писем и воспоминаний
участников обороны и очевидцев, сообщений печати, материалов судебных
процессов и трофейных материалов — особое место занимают дневниковые записи.
Наибольший интерес представляет дневник, который велся в
центральных каменоломнях, то есть там, где находилось главное командование
гарнизона защитников Аджимушкая. На 59 тетрадных страницах убористым почерком
рассказывалось о первых днях обороны и до начала июля 1942 года, когда автор
скончался от голода и истощения. Из-за важности своего содержания и хорошей
сохранности дневник получил довольно широкое распространение в литературе
последних лет.
К сожалению, при публикации текста было допущено много
ошибок, переходивших из одной печатной работы в другую. Более того, авторство
дневника приписывалось некоему Сарикову или Серикову, в то время как
подлинным автором его был младший лейтенант Александр Иванович Трофименко.
Александр Иванович Трофименко родился в станице Ахтырской,
Краснодарского края. Там же окончил школу, заочно учился в Новороссийском
учительском институте, работал учителем. В начале войны ушел добровольцем в
армию, окончил Краснодарское военное пехотное училище и в звании младшего
лейтенанта в апреле 1942 года прибыл в Керчь в распоряжение Военного совета
Крымского фронта. Здесь-то и застала его аджимушкайская эпопея.
Со страниц дневника встает благородный, мужественный образ
настоящего советского патриота.
Фотография А. И. Трофименко получена от его родных,
живущих все в той же станице Ахтырской. Это фото 1940 года.
Составителям книги «Говорят погибшие герои» удалось
разыскать несколько фронтовых писем А. И. Трофименко, адресованных жене Домне
Михайловне и трем детям, о которых он так часто вспоминал и писал в своем
дневнике. «Верю, что первую годовщину войны встретим наступлением. Ох, и
жарко будет фрицам, погоним их с нашей земли, отомстим за все, за смерть и
слезы людей, за то, что хотят обратить нас в рабство, разрушить нашу семью и наш
дом... Будь здорова, береги детей. Передай привет всем знакомым и ученикам,
если встретишь. Еще раз будьте здоровы. Крепко целую». Это письмо от 14
апреля 1942 года. А вот последнее:
«Я жив и здоров. Нахожусь под Керчью. Пусть Гриша возьмет
карту и покажет маме, где находится папа. Это красивый, необыкновенный город.
Но ироды превратили его в груды развалин. И несмотря на то, что, казалось,
уже разрушать нечего, пираты почти каждый день продолжают бомбить мирное
население.
Вот передо мной разбит бомбой жилой дом. Тут жили женщины
и маленькие дети. Теперь их уже нет! Пусть же помнят фашистские морды, что за
пролитую кровь наших людей мы отомстим!.. Подлым стервятникам не удалось
вернуться назад. Наши доблестные зенитчики и летчики из пяти самолетов три сбили,
а экипажи забрали в плен... Эх! Молодцы наши соколы. Умеют бить фашистскую погань...»
Затем приписал сбоку: «Легко ранен в правую ногу, но в госпиталь не пошел.
Сейчас уже бегаю вовсю». На обороте солдатского треугольника добавил: «Я
думаю, что теперь Гриша понял, что он есть один помощник матери и будет ей
помогать во всем. А я буду бороться за ваше счастье. Закончим вот, и приеду к
вам с победой...»
Позднее, уже в катакомбах, Александр Иванович напишет в
своем дневнике следующие строки: «Дома у меня есть ребята. Грише 14 лет, он
ученик 8-го класса, а двое — Володя и Коля — совсем маленькие». И дальше:
«Прежде чем заснуть, я всегда вспоминаю свою родную станицу, где живут и
крепнут мои сыны-орлы...»
Дневник Александра Ивановича Трофименко еще не раз будет
предметом публикации и всестороннего изучения как уникальный исторический
источник.
Интересна история записки Степана Титовича Чебаненко. Она
была найдена в январе 1944 года при раскопках пяти братских могил. Записку,
вложенную в партбилет, обнаружили в кармане истлевшей гимнастерки. Из
биографии С. Т. Чебаненко известно, что он родился в 1914 году в селе
Люблине, Октябрьского района, Киргизской ССР. С 1930 года работал в колхозе.
В 1933 году был избран председателем сельсовета. Во время службы в Советской
Армии С. Т. Чебаненко вступил в партию. И в колхозе, и в армии он все время
вел комсомольскую работу. По окончании Бакинского военно-политического
училища получил звание младшего политрука и стал кадровым военным. Он был
другом П. М. Ягунова. С. Т. Чебаненко погиб в возрасте 28 лет. Содержание его
записки-завещания показывает величие духа советского воина-коммуниста,
верящего в конечное торжество справедливого дела.
О подвигах советских людей в Аджимушкае в последние годы
появилось несколько новых работ. Так, журналист А. Рябикин на страницах
журнала «Вокруг света» опубликовал новые данные, полученные в результате
ежегодных экспедиций под Керчь. Например, в четвертом номере журнала за 1977
год в корреспонденции «Вы остаетесь в Керчи» сообщается о попытках советского
командования помочь осажденному гарнизону, о том, что советские самолеты
сбрасывали в район катакомб боеприпасы и продовольствие, рассказывается о
деятельности в Керчи советской радистки Тони — 19-летней Евгении Дудник,
передававшей в центр важные донесения, в том числе и о боевых действиях аджимушкайцев.
В 1975 году издательство «Молодая гвардия» выпустило книгу
В. Кондратьева «Герои Аджимушкая. Рассказы о мужестве подземного гарнизона».
История героической обороны Аджимушкайских катакомб еще не
дописана. Исследования приведут к открытию новых имен, новых подвигов. Но
подвиг известных и безымянных героев советского народа в Великой
Отечественной войне вечно будет жить в нашей памяти.
Замечательно сказал поэт Илья Сельвинский:
Кто всхлипывает тут?
Слеза мужская
Здесь может прозвучать
кощунством. Встать!
Страна велит нам почести
воздать
Великим мертвецам
Аджи-Мушкая. | 
