КОМИТЕТ ПОПУЛЯРИЗАЦИИ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ИЗДАНИЙ

ПРИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ АКАДЕМИИ ИСТОРИИ МАТЕРИАЛЬНОЙ

КУЛЬТУРЫ

ЛЕНИНГРАД

1928

Зимний дворец построен во второй половине царствования имп. Елисаветы Петровны выдающимся зодчим XVIII в., ее «обер-архитектором», графом Бартоломео Растрелли  . Постройка дворца на-чалась в 1754 г., т.-е. через пятьдесят лет после основания Петербурга, когда город только что стал застраиваться; сооружению в император-ской резиденции огромного и великолепного дворца придавалось в то время весьма важное значение: «строение каменного зимнего дворца строится для одной славы всероссийской и потому следует правительствующему сенату во всех случаях неотменно стараться, чтобы оное безостановочно приведено было к окончанию» – в таких выражениях изъяснял Растрелли волю императрицы, обращаясь в Сенат об отпуске денег на постройку. Со всех концов России были вызваны на работу лучшие мастера; много труда было положено для создания дворца, а истраченные на постройку громадные денежные суммы вызывали, по-видимому, и чрезвычайное напряжение средств страны, т. к. приходилось отпускать деньги не только из «комнатных» сумм, составлявшихся главным образом из сборов за соль – «соляные деньги», но и из государственных сборов за вино, из так называемых «кабацких» доходов. Дворец строился около восьми лет, а внутренняя его отделка была закончена лишь при Екатерине II в конце 1760-х гг. – Большой пожар во дворце, происшедший в 1837 г., совершенно уничтожил всю внутреннюю его отделку и не оставил нам никаких следов его былого великолепия, так как все живописные работы, резные и пр. украшения, исполненные превосходными мастерами того времени, погибли в огне.

Первый Зимний дворец или, как тогда называли «Зимний дом», был построен для Петра I в 1711 г. Он находился близ реки Невы, приблизительно на углу Зимней канавки и б. Миллионной улицы, т. е. на месте бывш. Преображенских казарм, а фасад его выходил на Зимнюю канавку; спустя 10 лет, в 1721 г., арх. Маттарнови построил для Петра новые палаты (2-ой Зимний дворец), выходившие на Неву, на месте нынешнего здания Эрмитажного театра.

При Екатерине I дворец был заново отделан, но, несмотря на это, имп. Анна Иоанновна не захотела поселиться в нем и, возвратясь в 1732 г. из Москвы после коронации, выбрала для зимнего жительства палаты сподвижника Петра I, адмирала гр. Апраксина, завещанные им Петру II; дом Апраксина находился на набережной Невы, приблизительно на том месте, где теперь угловая часть Зимнего дворца. К палатам Апраксина примыкали по набережной, в сторону Зимней канавки, дома Рагузинского, Крюйса и Олсуфьева, а на сторону к Адмиралтейству выходил дом Кикина. Дом Апраксина служил для Анны Иоанновны лишь временным жилищем, так как уже весной 1732 г. арх. Растрелли начал постройку для нее нового зимнего дворца (3-ий Зимний дворец). Фасады этого дворца были обращены на Неву, Адмиралтейство и на «луговую сторону», т.-е. на дворцовую площадь; до набережной Невы он примыкал к дому Апраксина. Уже при Анне Иоанновне, а затем и при имп. Елисавете Петровне дворец неоднократно переделывался: к нему пристраивались по луговои стороне некрасивые службы, сараи, конюшни и, в конечном результате, к 1730 гг. он «представлял вид пестрый, грязный, недостойный места им занимаемого»   и «самая странность имп. дворца, одним крылом примыкающего к Адмиралтейству, а другим в противоположной стороне, к ветхим палатам Рагузинского, не могла быть приятна государыне"  . В начале 1730-х гг. при имп. Елисавете Петровне Растрелли поручено было обдумать план, как устранить эту пестроту построек, увеличив одновременно дворец; для этой цели он получил распоряжение дворец и дом Апраксина поднять в вышину, а на луговой стороне воздвигнуть новое строение. Но поручение это, очевидно, не могло удовлетворять столь выдающегося зодчего, каким был Растрелли, и у него уже в 1733 году был составлен план постройки нынешнего дворца, подтверждением чему служит хранящийся в Эрмитаже генеральный план: «Новому Зимнему Дому с облегающими строениями», посланный в Москву 12 июля 1733 г. на утверждение имп. Елисаветы Петровны. На плане и из объяснения к нему видно, что Растрелли предполагал поставить на лугу перед дворцом конную статую Петра I, окружив ее колоннадой. Однако проект этот в 1733 г. не был утвержден и было ограничиться «некоторыми пристройками» и «распространениями», к чему и было приступлено. Елисавета Петровна в это время находилась в Москве, рассчитывая вернуться в перестроенный дворец летом 1734 г., но по ходу работ было видно, что они не закончатся к этому сроку, и Растрелли в 1754 году уехал для объяснений в Москву, где видимо сумел получить согласие на постройку нового дворца, план которого у него уже был готов.

В июне 1754 г. состоялся следующий указ Елисаветы Петровны Сенату о постройке нынешнего дворца: «Понеже в С.-Петербурге наш Зимний Дворец не токмо для приему иностранных министров и от-правления при Дворе во уреченные дни праздничных обрядов, по вели-кости нашего императорского достоинства,. но и для умещения нам с потребными служительми и вещьми доволен быть не может, для чего мы вознамерились оный наш Зимний Дворец с большим пространством в длине, ширине и вышине перестроить, на которую перестройку по смете потребно до 900.000 рублев, какой суммы, расположа оную на два года, из наших соляных денег взять невозможно. Того для повеле-ваем нашему Сенату сыскать и нам представить, из каких доходов та-кую сумму по 430 или 450 тысяч рублев на год взять к тому делу воз-можно, считая с начала сей 1754 и будущий 1755 годы, и чтобы сие учинено было немедленно, дабы не упустить нынешнего зимнего пути для приготовления припасов к тому строению». Сенат отпустил 859.555 р. 81 к. «из прибыльных кабацких денег» с тем, чтобы они вы-давались в течение двух-трех лет руководителю работ ген. Фермору , в ведение которого поступила учрежденная тогда же «особая контора строения ея и. в-ва зимнего дома».

Для того, чтобы закончить постройку возможно скорее и с наи-меньшей затратой средств, Сенат отдал 9 марта 1755 г. следующие лю-бопытные распоряжения: 1) «Реки, впадающие в Волхов и в Ладожский канал, також и в Неву реку, Тосну, Мию и др. реки, по которым, что можно достать, – отдать в ведомство канцелярии от строений на три года, чтоб никто ни лесов, ни дров, ни камня там на иные работы не за-готовлял кроме оной канцелярии»; 2) выслать по наряду в Петербург на постройку каменщиков, плотников, столяров, литейщиков и пр. мастеров, и 3) командировать для той же цели 3.000 солдат.

Для присылки рабочих были посланы офицеры, объехавшие большую часть России; они выдавали рабочим по 3 рубля каждому на дорогу независимо от расстояния, а по приезде в столицу мастерам приходилось безрезультатно торговаться в «конторе строения» и при-нимать те условия оплаты труда, какие им предлагали, так как вернуть-ся домой уже представлялось затруднительным.

Вскоре Нева от Смольного монастыря и до места постройки была за-пружена судами и барками со строительными материалами, а вокруг дворца возник целый рабочий городок; организацией работ ведала ука-занная выше «контора строения» под общим руководством сначала ген. Фермора, а затем бригадира Данненберга; конторе предписано было не только во всем следовать утвержденному плану, но и руководствовать-ся в точности указаниями обер-архитектора; об условиях жизни на по-стройке дает интересный материал статья: «Сооружение Зимнего двор-ца» Н. Кукольника, напечатанная в 1841 году в «Северном Вестнике», откуда мы и приводим некоторые сведения. Оплата труда настолько была незначительна, что «при расчетах, за вычетом израсходованных на харчи денег, получать не находилось ничего, а нередко еще и за ра-бочими оставались кормовые передержки»; «вскоре от перемены кли-мата, недостатка в здоровой пище и от дурной одежды появились раз-нородные болезни»; многие рабочие «не могли найти крова, жили на лугу вплоть до Мойки и Невской перспективы в шалашах или в слобо-дах в отдаленных частях города»; хотя беднейшим из них раздавали тулупы и сапоги и делали разные льготы, «но не было устройства и по-ложение работников нимало не улучшалось, а в 1759 году представля-ло поистине печальную картину. Беспорядки продолжались во все вре-мя построения и начали уменьшаться тогда только, когда прекратились некоторые главнейшие работы и несколько тысяч народа разбрелось во-свояси»;«затруднения возобновлялись, а иногда и в худшем виде до того, что в 1757 году многие каменьщики за неуплатой заработанных денег, ходили по миру и даже, как тогда рассказывали, умирали с голо-да». На постройке, где участвовало так много народа, не могло не раз-виться воровство, похищали главным образом свиней и потому для «отвращения предосудительных поступков назначены были особые священники, указами повелено было соблюдать посты, исповедываться и причащаться». «Неизвестно для чего старались еще восстановить си-лу устаревшего Петровского указа о бородах; ослушным снимали бо-роды и наказывали; запретили также ходить в русских рубахах, а дела-ли мастеровым, на их счет, сорочки и сапоги немецкие». Рабочие, как видно, терпели много лишений на постройке; строителю же дворца Растрелли приходилось испытывать много нравственных огорчений, так как работа не спорилась, деньги отпускались крайне неаккуратно: так напр., в 1758 г. отпуск денег почти совсем прекратился, что угро-жало полной остановкой работ. «Труды и огорчения от остановок были причиной довольно продолжительной болезни Растрелли в ноябре 1760 г.; больной он не переставал действовать; предписания и рапорты под-писывал за него его помощник Фельтен»; к весне 1761 г. он поправился и к осени того же года дворец был закончен вчерне. Императрица ос-матривала свое будущее жилище, осталась им довольна и торопила Растрелли окончанием, неоднократно спрашивая его, когда же будет готов дворец, и получала от него обычный ответ, что задержка проис-ходит лишь из-за неаккуратного и скудного отпуска средств. На время работ Елисавета Петровна переехала 5 ноября 1755 г. в особо выстро-енный Растрелли временный деревянный дворец (в районе б. Морской улицы и Невского пр.) и здесь, не дождавшись конца постройки, умер-ла 25 декабря 1761 г. Преемник ее, Петр III, объявив Растрелли о своем желании переехать в новый дворец на Пасху 1762 г., предоставил в его распоряжение необходимых рабочих и требуемые им деньги, а Рас-трелли, как пишет в своих донесениях за 1762 г. датский посланник, «обещал изготовить к этому времени 100 комнат», но так как они были еще не совсем отделаны, то работали день и ночь. Внутренняя отделка – плафоны, десюдепорты (картины над дверями), золотарные и пр. ра-боты были поручены, главным образом, иностранным мастерам – Ва-лериани, Перезинотти, Фонтебасу, Градици, Лепренсу, Жиллету, Дун-керу и пр.; велись переговоры с знаменитым итальянским художником Тьеполо о поручении ему написать за 20.000 р. плафон для одного из зал, но проект этот не осуществился.

В последние дни перед переездом Петра III во дворец луг перед ним был настолько загроможден строительными материалами и вре-менными постройками, что ко дворцу нельзя было подъехать, а между тем луг надо было очистить до переезда императора.

Тогда явилась мысль предложить жителям брать себе все, что кому покажется подходящим, о чем и сообщено было по городу через полицию. О последствиях этого распоряжения дает любопытные све-дения А. Т. Болотов в своих записках: «И что же произошло тогда от сей публикации. Весь Петербург властно как взбеленился в один миг от того. Со всех сторон и изо всех улиц бежали и ехали целые тысячи на-рода. Всякий спешил и, желая захватить что-нибудь получше, бежал без ума, без памяти и добежав, кромсал, рвал и тащил, что ни попалось ему прежде всего в руки, и спешил относить или отвозить в дом свой и опять возвращаться скорее. Шум, крик, вопль, всеобщая радость и вос-клицания наполняли тогда весь воздух»... «Сам государь не мог до-вольно нахохотаться смотря на оное, ибо было сие перед обоими двор-цами – старым и новым». «И что же, не успело истинно пройти не-сколько часов, как от всего несметного множества хижин, лачужек, хи-барок и шалашей не осталось ни одного бревнышка, ни одного отру-бочка и ни единой дощечки, а к вечеру как не бывало и всех щеп, мусо-ра и другого дрязга».

Во дворце Петр Ш выбрал для себя комнаты во 2 этаже, выхо-дившие углом на Дворцовую площадь и на б. Миллионную; императ-рицу он «помещает на отдаленном конце нового Зимнего дворца, а ближе к себе на антресолях свою любимицу, толстую фрейлину графи-ню Е. Р. Воронцову»... Секретарь Акад. Наук Штелин рассказывает в своих «Записках», что при вступлении Петра III во дворец Растрелли поднес ему большой план дворца. Петр, взяв план в свои комнаты, ска-зал окружающим: «Я должен подарить что-нибудь Растрелли, но день-ги мне самому теперь нужны. Я знаю, что сделаю, и это будет для него приятнее денег. Я дам ему свои голштинскии орден, он не беден и с амбицией и примет это за особую милость, и я разделяюся с ним чест-но, не тратя денег». Возложив орден, Петр оставил его к ужину при дворе. Когда граф с орденом возвратился домой, жена его, заплакав от радости, едва не лишилась чувств. В этом новом дворце император по-местил и молодую принцессу Голстейн-Бок в особом флигеле, на дво-ре, вместе, с ее гувернанткой ... каждое утро в 11 ч. был перед дворцом парад». Петр III «поручил ст. сов. Штелину, как своему главному библиотекарю, устроить библиотеку в мезонине его нового зимнего дворца в Петербурге, для чего были назначены 4 большие комнаты и 2 для са-мого библиотекаря»  . Несмотря на то, что внутренняя отделка дворца еще не была закончена, в апреле 1762 г, в нем уже происходил ряд празднеств.

Пребывание Петра во дворце было недолгим, всего 3 месяца, так как 12 нюня 1762 года он переехал из Зимнего дворца в Ораниенбаум и более не возвращался в столицу.

За три дня до его отъезда в Зимнем дворе состоялся парадный обед, имевший для Петра роковые последствия: на этом обеде Петр громко назвал Екатерину II «дурой» за то, что она не встала, когда провозгласили здравицу за императорскую семью. Петр хотел даже ее арестовать после обеда. Этот случай, как писала впоследствии Екатерина польскому королю Понятовскому, повлиял на ускорение сделаного ею переворота, который произошел, как известно, вне стен Зимнего дворца.

Никаких описаний комнат дворца, относящихся ко времени окончания его постройки, т.-е. к весне 1762 года, не сохранилось и единственным источником, откуда могут быть нами почерпнуты све-дения о первоначальной, сделанной Растрелли, планировке зал, служат сохранившиеся в Эрмитаже планы 1 и 2 этажей дворца от 1759 г. и план 2 этажа от 1762 г. (см. рис. на стр. 9). Судя по этим планам, самые большие парадные залы находились во 2 этаже и выходили окнами на Неву, к ним вела, как и теперь, грандиозная Иорданская или, как она прежде называлась, посольская лестница. С площадки этой лестницы был вход в указанные выше залы на Неву, которых было пять (все при-близительно одной величины) . Они назывались аван-залами, так как вели к шестому громадному Тронному залу .

Этот план распределения парадных комнат уже был применен Растрелли при постройке им Большого Царскосельского дворца, где несколько антикамер вели также к большому залу. Прочие парадные покои выходили главным образом во двор; из них следует отметить еще один большой зал, или вернее галерею в 9 окон, находившуюся на месте нынешнего Гербового зала. Большая дворцовая церковь была по-строена Растрелли в угловом выступе дворца, обращенном на площадь и на б. Миллионную улицу, т.-е. там, где она находится и ныне.

Растрелли построил во дворце, как это видно на плане, большой придворный театр в четыре яруса; он занимал выступ дворца на пло-щадь и на Адмиралтейство.

Член Берлинской Академии Наук Бернулли, приезжавший в Пе-тербург в 1770 гг., дает любопытное описание этого театра, указывая, что для Академии Наук были предоставлены постоянные ложи в 3-м ярусе: «мы поехали во французскую комедию; она дается по вторникам и пятницам на иждивении царского двора на придворном театре, в Знмнем дворце. Помещение уступает в размерах Берлинскому оперно-му дому и сцена уже, но партер показался мне длиннее. В нем 4 яруса лож и убранство не очень роскошно. Царицыных мест – три: одно со-всем позади, насупротив сцены, как в Берлине ложа королевы; другое – позади самого оркестра, как у нашего короля, и третье – над сценою, где можно сидеть невидимо для публики. В тот же вечер шли две опе-ретки: «Маître en droit» и «Le tableau parlant». Музыкой я был очень до-волен, менее актерами. Хотелось иметь получше место, ибо ложи Ака-демии в 3-м ярусе и слишком близко к сцене. Я не имел случая быть в этом театре на итальянской опере, которая летом не дается. На этом же придворном театре, по разу в неделю, кроме дней постных, даются рус-ские трагедии и комедии». Бернулли не был на них, но сообщает со слов акал. Штелина, что «превосходный Дмитревский, неподражаемое дарование которого известно и в Берлине», получает годового жалова-нья 960 руб. . В театре, при Екатерине, ставили также и балеты; деся-тилетний сын Екатерины Павел выступал иногда в балете, но детей привозить на спектакли, как правило, было строго запрещено.