17 декабря 1837 г. в Зимнем дворце произошел пожар, продол-жавшийся несколько дней и уничтоживший весь дворец, остались одни голые обгорелые стены. Расследование о причинах пожара установило, что причиной его «был отдушник, оставленный не заделанным при по-следней переделке большой Фельдмаршальской Залы»; отдушник «находился в печной трубе, проведенной между хорами и деревянным сводом залы Петра Великого, расположенной бок-о-бок с Фельдмар-шальской, и прилегал весьма близко к доскам задней перегородки. В день несчастного происшествия выкинуло из трубы, после чего пламя сообщилось через этот отдушник доскам хоров и свода залы Петра Ве-ликого; ему предоставляли в этом месте обильную пищу деревянные перегородки; по ним огонь перешел к стропилам. Эти огромные стро-пила и подпорки, высушенные в течение 80 лет горячим воздухом под накаливаемой летним жаром железной крышей, воспламенились мгно-венно» . Записки Мирбаха, бывшего начальником караула, стоявшего в большой Фельдмаршальской зале, несколько рознятся от приведен-ного официального объяснения причины пожара; он видел, как из-под пола на пороге Фельдмаршальской залы в коридор, где были комнаты министра двора, показался дым и когда вскрыли пол, то оттуда показа-лось пламя. Когда Мирбах заметил впервые суету во дворце и дым, он спросил лакея, в чем дело. «Даст бог ничего, – отвечал мне старый ла-кей, – дым внизу в лаборатории, где уже два дня, как лопнула труба;

засунули мочалку и замазали глиною; да какой это порядок. Бревно возле трубы уже раз загоралось, потушили и опять замазали; замазка отвалилась, бревно все тлело, а теперь, помилуй бог, уже и горит. Дом старый, сухой, сохрани боже». Мирбах далее пишет: «Мне, однако, ра-зумеется не приходило и на мысль позволить кому-либо из солдат по-кинуть пост. Я собрал только ближайших к караулу часовых, стал дру-жески уговаривать всех покориться нашей судьбе, которой и я не из-бегну вместе с ними, велел присесть на корточки (караул был в обтяну-тых лосинах и ботфортах, что почти не давало возможности сидеть) так как внизу дым был менее удушлив, и запереть двери в Петровскую и в малую Аван-залу». Николай I с женой был в Большом театре, когда уз-нал о пожаре; никому не говоря в театре о пожаре, он уехал во дворец, увидел здесь, что бороться бесполезно, и приказал спасать лишь обста-новку и отстаивать Эрмитаж, что и было исполнено; вещи складывали на площади, в Адмиралтейство и в Главный штаб; большой опасности подвергалась бесценная картина Рафаэля «Георгий Победоносец», ви-севшая как образ в галлерее 1812 г., но была вынесена распоряжением эрмитажных служащих вместе с портретами генералов. Три дня горело это обширное пожарище; пламя не довольствовалось, пока не сокру-шило всего без изъятия, «пока не остался один величественный и пе-чальный вид гигантского остова» . Итак, от внутренней отделки, ис-полненной по проектам Растрелли, Гваренги и др. выдающихся масте-ров XVIII в., не осталось ничего. Существует мнение, будто сохрани-лась от Растрелли отделка парадной (Иорданской) лестницы. Вряд ли это так. Во-первых, пожар именно начался в районе лестницы (в боль-шой Фельдмаршальской зале), и потому едва ли можно думать, что прежде всего начали отстаивать и отстояли лестницу, когда огонь уг-рожал парадным залам; во-вторых, в книге «Возобновление Зимнего дворца», вышедшей в 1839 г., т.-е. через полтора года после пожара, автор ее, Башуцкпй, сын петербургского коменданта, говорит о возоб-новлении лестницы следующее: «Портик или перистиль (т.-е. на пло-щадке 2-го этажа Иорданской лестницы) состоит из 10 огромного раз-мера колонн, из превосходного темно-серого сердобольского гранита", и в этом месте автор, в примечании, указывает: «Прежде эти колонны и пилястры были штукатуренные, под грязно - красный мрамор, распи-санные аль - фреско, сколько можно судить по найденным кускам шту-катурки. Баллюстры были деревянные, подделанные под мрамор; если бы нас обманывала в этом случае память, то доказательством может служить то, что не найдено после пожара ни малейшего осколка мра-мора; лепные украшения, прежде довольно тощие, были крашены жел-тою краскою, может быть по слинялому золоту». Кроме того, смотри-тель дворца Баранович в составленном им рукописном описании пожа-ра и возобновления дворца определенно говорит: «Вновь устроена па-радная лестница; все украшения позолочены по белому грунту и ис-полнены в новом вкусе».

29 декабря 1837 г. была образована особая комиссия по возоб-новлению дворца; в нее вошли архитектора: Штауберт, Стасов и А. Брюллов (брат известного художника); к работам были привлечены лучшие выпускные ученики Академии Художеств: Шрейбер, Мо-нигетти, Шебуев, Ухтомский и др. Все сметы составлялись Стасовым и Брюлловым, каждым особо; Стасову было поручено возобновление здания вообще, наружная его отделка и отделка обеих церквей и всех парадных зал, а Брюллову – отделка собственных комнат Николая I и Александровской залы. Основное задание, поставленное комиссии, за-ключалось в том, чтобы большая часть дворца была возобновлена точ-но так, как она существовала до пожара, но, конечно, осуществить это задание было невозможно и потому восстановление дворца является слабой попыткой воскресить его былое великолепие.

Немедленно после пожара дворец был покрыт лесами, в работах принимало участие от 6.000 – 8.000 человек ежедневно, и через год с небольшим, а именно к пасхе 1839 г. дворец был возобновлен в боль-шей своей части; стоимость работ определялась до восьми миллионов рублей ассигн. .

Приводим интересный отзыв о дворце француза маркиза Кюсти-на, посетившего Петербург в 1839 г., как раз к моменту окончания ра-бот; свойственные французской нации экспансивность и пафос отрази-лись в его записках, которые были запрещены в России. Кюстин пишет так: «В течение года дворец возродился из пепла... Чтобы работа была кончена к сроку, назначенному императором, понадобились неслыхан-ные усилия... Во время холодов от 25 до 30 градусов шесть тысяч неиз-вестных мучеников, мучеников без заслуги, мучеников невольного по-слушания были заключены в залах, натопленных до 30 градусов для скорейшей просушки стен. Таким образом эти несчастные, входя и вы-ходя из этого жилища великолепия и удовольствия, испытывали разни-цу в температуре от 50 до 60 градусов... Мне рассказывали, что те из этих несчастных, которые красили внутри самих натопленных зал, бы-ли принуждены надевать на головы нечто вроде шапок со льдом, чтобы иметь возможность сохранить свои чувства в той жгучей температуре... Я испытываю неприятное чувство в Петербурге с тех пор, как видел этот дворец и как мне сказали, жизни скольких людей он стоил... Вер-сальские миллионы кормили столько же семей французских рабочих, сколько славянских рабов убила 12-месячная работа в Зимнем дворце... Царское слово обладает творческой силой... Да, оно оживляет камни, но убивая для этого людей... Новый имп. дворец, вновь отстроенный с такими тратами людей и денег, уже полон насекомых. Можно сказать, что несчастные рабочие, которые гибли, чтобы скорее украсить жили-ще своего господина, заранее отомстили за свою смерть, привив своих паразитов этим смертоносным стенам; уже несколько комнат дворца закрыты, прежде чем были заняты...» . Даем здесь краткий обзор па-радных помещений дворца, возобновленных Стасовым.

Парадная (Иорданская) лестница сохранила растреллиевский план и размеры и только в этом отношении являет сходство с прежней лестницей; по стенам были поставлены новые алебастровые статуи: «Верность» и «Справедливость» (раб. Леппе), «Величие» и «Изобилие» (раб. Устинова), "Марс» и «Меркурий» (раб. Мануйлова) и «Мудрость» и «Правосудие» (акад. Теребенева); плафон, бывший до пожара, погиб и на его место помещен (находится и ныне) один из плафонов елисаве-тинского времени из кладовых Эрмитажа; на плафоне изображен «Олимп»; форма плафона четырехлопастная с полукруглыми боками; остававшееся пространство с паддугой приказано было «росписать сходно прежнему стилю, в каком была лестница»; реставрация обош-лась в 5.700 р.; живописную работу исполнил реставратор Гамяница, а механическую – первый русский реставратор Эрмитажа Митрохин. В первом зале от лестницы, на Неву, в так называемом «Аван-зале» стиль Растрелли уже значительно ослаблен; стены сделаны из стюка (искусственный мрамор); плафон «Жертва Ифигении» до 1830 г. нахо-дился в Концертном зале Зимнего дворца, откуда был снят и отправлен в Москву и возвращен в этот зал после пожара. Из Аван-зала дверь ве-дет в «большой» или «Николаевский» зал , который был всецело и не-удачно «пересоздан» Стасовым и ни в коей мере не напоминает преж-нее создание Гваренги, с его выступавшими при входах на 1/6 залы ко-лоннами, поддерживавшими хоры; колонны сделаны Стасовым из бе-лого искусственного мрамора и на 1/4 их объема как бы вдавлены в сте-ны; следует отметить, что колонны во всех залах сделаны не деревян-ные внутри, как это было до пожара, а кирпичные и полые; колонны в свою очередь облицованы вогнутыми плитами искусственного мрамо-ра таким образом, чтобы между мрамором и колонной оставалось про-странство; этот же принцип применен и при отделке стен искусствен-ным мрамором, что дало возможность столь быстро высушить стены и колонны; потолок, как и в других залах, сделан из медных или желез-ных досок. Зал был назван «Николаевским» при Александре II в 1856 г., когда в нем был помещен большой конный портрет Николая I, раб. Крюгера.

Следующий Концертный зал, отделка которого до пожара принадлежала Гваренги, по возможности возобновлен в прежнем виде; статуи муз исполнены скульптором Германом; все стены из стюка.

Параллельно обоим этим залам была сделана новая галлерея, заменившая ряд небольших комнат во двор; она называлась «Помпеевской галлереей» по характеру ее отделки; впоследствии, после русско-турецкой войны 1877 г., здесь были развешаны картины с эпизодами этой войны, и галлерея называлась «Восточной»; к центральной ее части была сделана после пожара пристройка во двор квадратной формы, для оранжереи, где находились пальмы, померанцевые и лимонные деревья, служившие для украшений зал во время балов и обедов. За Концертным залом шли (на Неву) собственные комнаты Николая I (впоследствии половина Николая II); из них следует указать на сохранившуюся доныне «Малахитовую гостиную», в которой колонны, столы, вазы, канделябры облицованы малахитом.

Теперь обратимся к другим работам Стасова, тоже парадным залам, но выходящим во двор; с Иорданской лестницы входим в первый из них «большой Фельдмаршальский» – этот зал на плане Растрелли не значится, на его месте было несколько проходных комнат и только в начале XIX в. эти комнаты переделаны в двусветный зал Монферраном; в зале 6 больших портретов русских фельдмаршалов (Румянцев, Потемкин, Суворов, Кутузов, Паскевич и Дибич) и 2 огромные батальные картины – эпизоды из польского восстания 1831 г. и венгерской камлании 1849 г. Зал не имел особого назначения, в нем всегда располагался караул от кавалерийской части (обычно казаки), а на придворных выходах здесь стояли представители русского и иностранного купечества.

Следующий небольшой «Петровский зал» полностью возобновлен в том виде, как он был устроен арх. Монферраном в 1833 г. [что видно из хранящихся в Эрмитаже рисунков этого зала]; стены затянуты бархатом с вышитыми золочеными орлами; люстра, канделябры, столы из серебра работы петербургской мастерской датчанина Буха были сделаны первоначально для Михайловского замка, откуда перевезены после 1801 г. в Зимний дворец в Тронный зал жены Павла I имп. Марии Федоровны, и после се смерти поставлены в этот зал .

Гербовый зал, называвшийся при Екатерине II «Светлой галереей», а затем «Белым залом», после пожара 1837 г. был увеличен в дли-ну на 6 саж. (общая длина 23 с. 2 арш. 13 вершк.); назван «Гербовым»,

так как на узких сторонах его помещены гербы губерний на группах с трофеями (раб. Штрейхенберга); в этом зале, как было сказано выше, был воздвигнут в 1796 г. катафалк для Екатерины II и Петра III; при Николае II, во время выходов, в нем находились высшие гражданские чины и их жены, имевшие право приезда ко двору, устраивались ужи-ны после больших балов и парадные обеды.

Галлерея 1812г., соединяющая Гербовый и Тронный залы, после пожара увеличена, как и Гербовый зал, в длину и в ней сделаны Стасо-вым новые хоры, а на потолке стеклянные просветы; в конце галлереи (к церкви) устроены были стоики для знамен, где хранились иногда полковые знамена шефских частей. Галлерея сплошь украшена портре-тами (свыше 300) участников воины 1812 г. работы Доу и его помощ-ников – брата его Филиппа, Райта, Волчкова и Голике; по смерти Доу в 1829 г. работал главным образом Райт (портреты в рост Кутузова, Барклая, Веллингтона, цесаревича Константина Павловича и Алексан-дра I на коне, но последний был заменен в 1838 г. работой Кргера); в галлерее обращают на себя внимание несколько пустых рам, затяну-тых, зеленой материей; существует версия о том, что Николаи I прика-зал изъять отсюда портреты декабристов, но архивные данные опреде-ленно указывают, что ряд портретов не был исполнен и только потому места их затянуты были тафтой.

Из портретной галлереи дверь ведет в «Тронный» или «Георгиев-ский зал» (19 с. 1 арш. 5 в. × 9 с. 14 в.); до пожара зал был построен арх. Гваренги в конце царствования Екатерины II; пожар превратил мраморную отделку в известь, и для возобновления зала был выписан из Италии каррарский мрамор на 533.200 руб. асс.; вывоз производился под наблюдением командированного в Каррару арх. Ефимова – буду-щего исполнителя работ по постройке здания «Нового Эрмитажа» по проекту арх. Кленце. За отделку «Тронного зала» петербургские масте-ра, итальянцы Модерни и Гальоти, запросили с Николая I – 1.500.000 руб. асс., и эта непомерная цена настолько рассердила его, что он отдал приказ во все казенные учреждения не давать им никаких заказов. Зал отделывался сравнительно с другими долго и закончен был лишь в на-чале 1841 г.; отделка без мрамора обошлась в 500.000 р. асс.; в марте 1841 г. были розданы архитектором за отделку зала особые награды, а в августе того же года, в 111/2 ч вечера, весь потолок сразу обрушился, но, к счастью, мрамор не пострадал и дело обошлось без жертв. Вес упавшего потолка – 42 балки со скреплениями и 11 люстрами – состав-лял 28.375 пудов. На противоположном от входа конце зала устроено место для трона, к которому ведут ступени; до революции здесь стояло кресло Петра I (ныне в галлерее серебра в Эрмитаже) и над ним был устроен балдахин с султаном из страусовых белых перьев; выше бал-дахина, на стене, помещен барельеф, изображающий Георгия Победо-носца (обошелся в 20.000 р. асс.); этот зал служил местом для торжест-венных аудиенций, принесения присяги членами имп. семьи по дости-жении совершеннолетия, празднеств в честь георгиевских кавалеров, для заседаний Георгиевской кавалерской думы, для парадных обедов (в углу зала устроена подъемная машина для подачи кушаний и посуды из нижнего этажа, где главная кухня). В этом же зале в 1906 г. Николай П произнес тронную речь к членам 1-ой Госуд. думы.