юности своей разорением окрестностей Бельза, где народ долго помнил оное и

называл злою ночью: ибо воины сыновей Романовых, свирепствуя там от заката

до восхождения солнечного, не оставили камня на камне. Одно великодушие

Мстислава спасло Александра: уважив ходатайство тестя, Даниил прекратил

жестокое действие мщения и возвратился к матери, которая, видя его уже

способного править землею, обуздывать Вельмож, смирять неприятелей,

удалилась от света в тишину монастырскую.

[1221-1222 гг.] В сих происшествиях юго-западной России участвовали

слабые тогда Ольговичи как союзники Мстислава. Великий же Князь Георгий

занимался единственно внутренним правлением собственной земли и внешнею

безопасностию Новогородцев, послав к ним осьмилетнего сына, Всеволода, на

место Мстиславича, внука Романова, изгнанного народом. Опаснейшими их

врагами были тогда Альбертовы Рыцари:

Новогородцы требовали сильной помощи от Георгия и, с братом его,

Святославом, вступив в Ливонию, опустошили берега реки Аа. Летописец

Немецкий говорит, что Россияне своими жестокостями возбудили тогда гнев

Рижской Богоматери: изъявляя ненависть к ее новым храмам, разрушали

Латинские церкви, монастыри, пленяли жен, детей и жгли хлеб на полях. Сын

Владимира Псковского, Ярослав, с войском Литовских союзников встретил

Святослава близ Кеси, или нынешнего Вендена:

Россияне осадили сей город. С утра до вечера продолжалась

кровопролитная битва.

Немцы всего удачнее действовали пращами и тяжело ранили многих из наших

Бояр под стеною. На другой день, узнав, что сам великий магистр Ордена,

Вольквин, ночью вошел в крепость и что к осажденным скоро прибудет новая

помощь, Святослав отступил. Но военные действия не прекратились: Латыши,

послушные Немцам, беспрестанно злодействовали в окрестностях Пскова и не

могли насытиться кровию людей безоружных; оставив домы и работы сельские,

жили в наших лесах, грабили, убивали путешественников, земледельцев, уводили

женщин, лошадей и скот. Дабы наказать сих разбойников, граждане псковские

ходили осенью в землю Латышей, где истребили все, что могли. - Несмотря на

мирные, весьма неискренние предложения с обеих сторон, Немцы и Россияне не

давали покоя друг другу. Первые, собрав Ливь и Латышей, дерзнули вступить в

собственные наши пределы: обошли Псков и в окрестностях Новагорода, по

сказанию Ливонского Летописца, обратили в пепел несколько деревень. Латыши

ограбили церковь близ самого предместия столицы, взяв иконы, колокола и

другие вещи. Довольные сею местию, Немцы спешили уйти без сражения и, боясь

Россиян, старались укрепиться в восточной Ливонии: строили замки, рыли в них

колодези на случай осады, запасались хлебом, а всего более оружием и

пращами. Возбуждаемые Рыцарями, толпы Чуди два раза зимою приходили внезапно

из-за реки Наровы в Ижорскую землю, издавна область Новогородскую; пленили

множество людей и побили весь скот, которого не могли взять с собою.

В то время малолетний сын Георгиев, по желанию своих Бояр, не

находивших для себя ни выгод, ни удовольствия в Новегороде, тайно собрался

ночью и со всем двором уехал к отцу. Народ опечалился; сиротствуя без главы,

желал иметь Князем хотя брата Георгиева; забыл свою прежнюю, отчасти

справедливую ненависть к Ярославу-Феодору и принял его с живейшими знаками

удовольствия: ибо надеялся, что он будет грозою внешних неприятелей.

Ярослав, выгнав хищных Литовцев из южных пределов Новогородских и Торопецкой

области, хотел отличить себя важнейшим подвигом и быть защитником северных

Ливонцев, утесненных тогда новыми пришельцами.

Вальдемар II, мужественный Король Датский, желая (как говорит

современный Летописец) "очиститься от грехов своих и доказать усердие к

Рижской Богоматери", высадил многочисленное войско на берега Эстонии,

заложил Ревель и в кровопролитной битве одержал над жителями победу, которая

служила поводом к основанию Данеброгского Ордена: ибо рассказывают басню,

что во время сражения красное знамя с белым крестом упало из облаков в руки

к Датчанам и что Небо сим чудом оживило их мужество. Король возвратился в

Данию, но оставил в Ревеле воинов и Епископов, чтобы утвердить там

Христианскую Веру и власть свою, к неудовольствию Рижских Немцев, которые

считали себя господами Эстонии. Шведы также прибыли в сию несчастную землю,

также хотели крестить язычников. Бедные жители не знали, кого слушаться: ибо

их мнимые просветители ненавидели друг друга, и Датчане повесили одного

Чудского старейшину за то, что он дерзнул принять крещение от Немцев! В сей

крайности народ Эзельский вооружился, побил Шведов, взял приступом новую

крепость, основанную Датчанами на Эзеле. Скоро мятеж сделался общим в разных

областях Ливонских: граждане Феллина, Юрьева, Оденпе согласно изъявляли

ненависть к Немцам; умертвили многих Рыцарей, Священников, купцов, и мечи,

обагренные их кровию, были посылаемы из места в место в знак счастливого

успеха. Уже все жители северной Ливонии торжественно отреклись от

Христианства, вымыли свои домы, как будто бы оскверненные его обрядами,

разрушили церкви и велели сказать Рижскому Епископу, что они возвратились к

древней Вере отцев и не оставят ее, пока живы. В сих обстоятельствах

старейшины их призвали Россиян в города свои, уступили им часть богатства,

отнятого у Немцев, и послали дары к Новогородскому Князю, моля его о защите.

Ярослав, собрав около 20 000 воинов, вступил в Ливонию. Жители

встретили его с радостию, выдавали ему всех Немцев, заключенных ими в оковы,

и приняли Россиян как друзей в Юрьеве, Оденпе и других местах. Князь

Новогородский хотел идти к Риге; но убежденный Послами Эзельскими, обратился

к Эстонии, чтобы освободить сию землю от ига Датчан. Близ Феллина он к

изумлению своему увидел трупы многих Россиян повешенных: Рыцари, предупредив

его, снова завладели сею крепостию и бесчесловечно умертвили бывших там

Новогородских воинов. Огорченный Ярослав клялся жестоким образом отмстить за

такое злодейство, но вместо Рыцарей наказал одних невинных жителей

Феллинской области: лил их кровь, жег домы; довершил бедствие сих

несчастных, которые искали убежища в диких лесах, стеная от Немцев, Россиян

и болезней. - Удовлетворив своему гневу, Ярослав соединился с приморскими

жителями Эстонии, осадил Ревель, или Колывань, и стоял под его стенами

четыре недели без всякого важного успеха. Датчане оборонялись мужественно,

столь искусно действуя пращами, что утомленный бесполезными приступами Князь

снял осаду и возвратился в Новгород, хотя без славы, однако ж с пленниками и

добычею. В летописи именно сказано, что наши воины принесли тогда с собою

немало золота.

[1224 г.] Народ охотно повиновался Ярославу: но сей Князь - не известно

для чего - сам не захотел остаться в Новегороде, и Георгий вторично прислал

на его место юного сына своего, Всеволода. Надлежало обуздывать Литву,

бороться с властолюбивыми Немцами в Ливонии, наблюдать Датчан: а Князь

Новогородский был десятилетний отрок! его именем правили чиновники: чтобы

удержать за Россиею Дерпт, они уступили сей город одному из Владетелей

Кривских, мужественному Вячку, который начальствовал прежде в двинском замке

Кукенойсе. Имея у себя не более двух сот воинов, он утвердил свое господство

в северной Ливонии: брал дань с жителей, строго наказывал ослушников,

беспрестанно тревожил Немцев и счастливо отразил приступ их к Юрьеву. Тогда

Епископ Альберт созвал всех Рыцарей, странствующих богомольцев, купцов,

Латышей и сам выступил из Риги, окруженный Монахами, Священниками. Сие

войско расположилось в шатрах около Юрьева, и Вячко равнодушно смотрел на

все приготовления Немцев. Они сделали огромную деревянную башню, равную в

вышине с городскими стенами, и придвинули оную к самому замку, подкопав

часть вала; но Князь Российский еще не терял бодрости. Напрасно Альберт

предлагал ему мир и свободу выйти из крепости со всеми людьми, с их

имуществом и с конями: Вячко не хотел о том слышать, надеясь, что

Новогородцы не оставят его без помощи. Стрелы и камни летали с утра до

вечера из города и в город: Немцы бросали туда и раскаленное железо, чтобы

зажечь деревянные здания. Осажденные не имели покоя ни в самую глубокую

ночь, стараясь препятствовать работе осаждающих, которые, разводя большие

огни, копали землю с песнями и музыкою: Латыши гремели щитами, Немцы били в

литавры; а Россияне также играли на трубах, стоя беспрестанно на стене.

Утомленные трудами, ежедневными битвами, Немцы собрались на общий совет. "Не

будем терять времени (сказал один из них) и возьмем город приступом. Доселе

мы излишно щадили врагов своих: ныне да погибнут все без остатка! Кто первый

из нас войдет в крепость, тому честь и слава; тому лучший конь и

знаменитейший пленник. Но опасный Князь Российский должен быть повешен на

дереве". Одобрив сие предложение, Рыцари устремились на приступ. Хотя жители

и Россияне бились мужественно; хотя пылающими колесами зажгли башню

осаждающих и несколько часов отражали Немцев: однако ж принуждены были

уступить превосходному числу врагов. Вслед за Рыцарями ворвались в крепость

и Латыши, убивая своих единоземцев, жен, детей без разбора. Долее всех

оборонялись Россияне. Никто из них не мог спастися от меча победителей,

кроме одного Суздальского Боярина: пленив его, Немцы дали ему коня и велели

ехать в Новгород, чтобы объявить там о бедствии Россиян. Храбрый Вячко

находился в числе убитых.

Новогородцы шли к Юрьеву и стояли близ Пскова: Рыцари не хотели ждать

их; над кучами мертвых тел с веселою музыкою отпели благодарный молебен,

сожгли крепость и спешили удалиться. Ливонский Летописец прибавляет, что

Россияне, не имея тогда надежды воевать счастливо, предложили мир Епископу

Рижскому; что Альберт заключил оный с их Послами и выдал им из казны своей

часть дани, которую они прежде собирали в земле Латышей: ибо сей хитрый

Епископ иногда еще признавал Россиян господами Ливонии, чтобы, обманывая их,

тем спокойнее властвовать над оною.

Новогородцы, примирясь с Рижским Орденом, должны были вооружиться для

защиты южных границ своих. Посадник города Русы вышел с войском против

Литовцев и не мог устоять в битве с ними: сии мужественные разбойники

одержали победу, взяли в добычу множество коней и бежали назад в свою землю:

ибо никогда не думали о завоеваниях, желая только вредить Россиянам и

грабить селения.

Доселе, в течение двух столетий и более, мы видели древнее отечество

наше беспрестанно терзаемое войнами междоусобными и нередко хищными

иноплеменниками; но сии времена - столь, кажется, несчастные - были златым

веком в сравнении с последующими. Настало время бедствия общего, гораздо

ужаснейшего, которое, изнурив Государство, поглотив гражданское

благосостояние оного, унизило самое человечество в наших предках и на

несколько веков оставило глубокие, неизгладимые следы, орошенные кровию и

слезами многих поколений. Россия в 1224 году услышала о Татарах...

Готовясь описывать редкое народное несчастие, гибель воинств и Княжений

Российских, порабощение Государства, утрату лучших областей его, считаем за

нужное обозреть тогдашнее состояние России, от времен Ярослава Великого до

нашествия сих грозных иноплеменников.