- Половцы и стража Болгарская, от берегов Яика гонимые Татарами, или

Моголами, прибежали в Болгарию с известием о нашествии сих грозных

завоевателей. Еще Батый медлил; наконец, чрез три года, пришел зимовать в

окрестностях Волги, недалеко от Великого Города; в 1237 году, осенью,

обратил в пепел сию Болгарскую столицу и велел умертвить жителей. Россияне

едва имели время узнать о том, когда Моголы, сквозь густые леса, вступили в

южную часть Рязанской области, послав к нашим Князьям какую-то жену

чародейку и двух чиновников. Владетели Рязанские - Юрий, брат Ингворов, Олег

и Роман Ингворовичи, также Пронский и Муромский - сами встретили их на

берегу Воронежа и хотели знать намерение Батыево. Татары уже искали в России

не друзей, как прежде, но данников и рабов. "Если желаете мира, - говорили

Послы, - то десятая часть всего вашего достояния да будет наша".

Князья ответствовали великодушно: "Когда из нас никого в живых не

останется, тогда все возьмете", и велели Послам удалиться. Они с таким же

требованием поехали к Георгию в Владимир; а Князья Рязанские, дав ему знать,

что пришло время крепко стать за отечество и Веру, просили от него помощи.

Но Великий Князь, надменный своим могуществом, хотел один управиться с

Татарами и, с благородною гордостию отвергнув их требование, предал им

Рязань в жертву.

Провидение, готовое наказать людей, ослепляет их разум.

Некоторые Летописцы новейшие рассказывают следующие обстоятельства.

"Юрий Рязанский, оставленный Великим Князем, послал сына своего, Феодора, с

дарами к Батыю, который, узнав о красоте жены Феодоровой, Евпраксии, хотел

видеть ее; но сей юный Князь ответствовал ему, что Христиане не показывают

жен злочестивым язычникам. Батый велел умертвить его; а несчастная

Евпраксия, сведав о погибели любимого супруга, вместе с младенцем своим,

Иоанном, бросилась из высокого терема на землю и лишилась жизни. С того

времени сие место, в память ее, называлось зарезом, или убоем. Отец

Феодоров, Юрий, имея войско малочисленное, отважился на битву в поле, где

легли все витязи Рязанские, вместе с Князьями Пронским, Коломенским,

Муромским. Только одного Князя, Олега Ингворовича Красного, привели живого к

Батыю, который, будучи удивлен его красотою, предлагал ему свою дружбу и

Веру: Олег с презрением отвергнул ту и другую; исходил кровию от многих ран

и не боялся угроз, ибо не страшился смерти". - В летописях современных нет о

том ни слова: последуем их достовернейшим известиям.

Батый двинул ужасную рать свою к столице Юриевой, где сей Князь

затворился.

Татары на пути разорили до основания Пронск, Белгород, Ижеславец,

убивая всех людей без милосердия и, приступив к Рязани, оградили ее тыном,

или острогом, чтобы тем удобнее биться с осажденными. Кровь лилася пять

дней: воины Батыевы переменялись, а граждане, не выпуская оружия из рук,

едва могли стоять на стенах от усталости. В шестой день, Декабря 21 [1237

г.], поутру, изготовив лестницы, Татары начали действовать стенобитными

орудиями и зажгли крепость; сквозь дым и пламя вломились в улицы, истребляя

все огнем и мечем. Князь, супруга, мать его, Бояре, народ были жертвою их

свирепости. Веселяся отчаянием и муками людей, варвары Батыевы распинали

пленников или, связав им руки, стреляли в них как в цель для забавы;

оскверняли святыню храмов насилием юных Монахинь, знаменитых жен и девиц в

присутствии издыхающих супругов и матерей; жгли Иереев или кровию их

обагряли олтари. Весь город с окрестными монастырями обратился в пепел.

Несколько дней продолжались убийства. Наконец исчез вопль отчаяния: ибо

уже некому было стенать и плакать. На сем ужасном феатре опустошения и

смерти ликовали победители, снося со всех сторон богатую добычу. - "Один из

Князей Рязанских, Ингорь, по сказанию новейших Летописцев, находился тогда в

Чернигове с Боярином Евпатием Коловратом. Сей Боярин, сведав о нашествии

иноплеменников, спешил в свою отчизну; но Батый уже выступил из ее пределов.

Пылая ревностию отмстить врагам, Евпатий с 1700 воинов устремился вслед за

ними, настиг и быстрым ударом смял их полки задние. Изумленные Татары

думали, что мертвецы Рязанские восстали, и Батый спросил у пяти взятых его

войском пленников, кто они? Слуги Князя Рязанского, полку Евпатиева,

ответствовали сии люди: нам велено с честию проводить тебя, как Государя

знаменитого, и как Россияне обыкновенно провождают от себя иноплеменников:

стрелами и копьями. Горсть великодушных не могла одолеть рати бесчисленной:

Евпатий и смелая дружина его имели только славу умереть за отечество;

немногие отдалися в плен живые, и Батый, уважая столь редкое мужество, велел

освободить их. Между тем Ингорь возвратился в область Рязанскую, которая

представилась глазам его в виде страшной пустыни или неизмеримого кладбища:

там, где цвели города и селения, остались единственно кучи пепла и трупов,

терзаемых хищными зверями и птицами. Убитые Князья, Воеводы, тысячи

достойных витязей лежали рядом на мерзлом ковыле, занесенные снегом. Только

изредка показывались люди, которые успели скрыться в лесах и выходили

оплакивать гибель отечества. Ингорь, собрав Иереев, с горестными священными

песнями предал земле мертвых. Он едва мог найти тело Князя Юрия и привез его

в Рязань; а над гробами Феодора Юрьевича, нежной его супруги Евпраксии и

сына поставил каменные кресты, на берегу реки Осетра, где стоит ныне славная

церковь Николая Заразского".

Батый близ Коломны встретил сына Георгиева, Всеволода. Сей юный Князь

соединился с Романом Ингоровичем, племянником Юрия Рязанского, и неустрашимо

вступил в битву, весьма неравную. Знаменитый Воевода его, Еремей Глебович,

Князь Роман и большая часть из дружины погибли от мечей Татарских; а

Всеволод бежал к отцу в Владимир. Батый в то же время сжег Москву, пленил

Владимира, второго сына Георгиева, умертвил тамошнего Воеводу, Филиппа

Няньку, и всех жителей. Великий Князь содрогнулся: увидел, сколь опасны сии

неприятели, и выехал из столицы, поручив ее защиту двум сыновьям, Всеволоду

и Мстиславу. Георгий удалился в область Ярославскую с тремя племянниками,

детьми Константина, и с малою дружиною; расположился станом на берегах Сити,

впадающей в Мологу; начал собирать войско и с нетерпением ждал прибытия

своих братьев, особенно бодрого, умного Ярослава.

2 февраля [1238 г.] Татары явились под стенами Владимира: народ с

ужасом смотрел на их многочисленность и быстрые движения. Всеволод, Мстислав

и Воевода Петр Ослядюкович ободряли граждан. Чиновники Батыевы, с конным

отрядом подъехав к Златым вратам, спрашивали, где Великий Князь, в столице

или в отсутствии?

Владимирцы вместо ответа пустили несколько стрел; неприятели также, но

кричали нашим: не стреляйте, и Россияне с горестию увидели пред стеною юного

Владимира Георгиевича, плененного в Москве Батыем. "Узнаете ли вашего

Князя?" - говорили Татары. Владимира действительно трудно было узнать: столь

он переменился в несчастии, терзаемый бедствием России и собственным! Братья

его и граждане не могли удержаться от слез; однако ж не хотели показывать

слабости и слушать предложений врага надменного. Татары удалились, объехали

весь город и поставили шатры свои против Златых врат, в виду. Пылая

мужеством, Всеволод и Мстислав желали битвы. "Умрем, - говорили они дружине,

- но умрем с честию и в поле".

Опытный Воевода Петр удержал их, надеясь, что Георгий, собрав войско,

успеет спасти отечество и столицу.

Батый немедленно отрядил часть войска к Суздалю. Сей город не мог

сопротивляться: взяв его, Татары по своему обыкновению истребили жителей, но

кроме молодых Иноков, Инокинь и церковников, взятых ими в плен. Февраля 6

Владимирцы увидели, что неприятель готовит для приступа орудия стенобитные и

лестницы; а в следующую ночь огородили всю крепость тыном. Князья и Бояре

ожидали гибели: еще могли бы просить мира; но зная, что Батый милует только

рабов или данников и любя честь более жизни, решились умереть великодушно.

Открылось зрелище достопамятное, незабвенное: Всеволод, супруга его,

Вельможи и многие чиновники собрались в храме Богоматери и требовали, чтобы

Епископ Митрофан облек их в Схиму, или в великий Образ Ангельский. Священный

обряд совершился в тишине торжественной: знаменитые Россияне простились с

миром, с жизнью, но, стоя на праге смерти, еще молили Небо о спасении

России, да не погибнет навеки ее любезное имя и слава! Февраля 7, в

Воскресенье Мясопустное, скоро по Заутрене, начался приступ: Татары

вломились в Новый Город у Златых врат, Медных и Святыя Ирины, от речки

Лыбеди; также от Клязьмы у врат Волжских.

Всеволод и Мстислав с дружиною бежали в Старый, или так называемый

Печерный город; а супруга Георгиева, Агафия, дочь его, снохи, внучата,

множество Бояр и народа затворились в Соборной церкви. Неприятель зажег

оную: тогда Епископ, сказав громогласно: "Господи! Простри невидимую руку

Свою и приими в мире души рабов Твоих", благословил всех людей на смерть

неизбежную. Одни задыхались от дыма; иные погибали в пламени или от мечей

неприятеля: ибо Татары отбили наконец двери и ворвались в святый храм,

слышав о великих его сокровищах. Серебро, золото, драгоценные каменья, все

украшения икон и книг, вместе с древними одеждами Княжескими, хранимыми в

сей и в других церквах, сделались добычею инопленников, которые, плавая в

крови жителей, немногих брали в плен; и сии немногие, будучи нагие влекомы в

стан неприятельский, умирали от жестокого мороза. Князья Всеволод и

Мстислав, не видя никакой возможности отразить неприятелей, хотели пробиться

сквозь их толпы и положили свои головы вне города.

Завоевав Владимир, Татары разделились: одни пошли к Волжскому Городцу и

костромскому Галичу, другие к Ростову и Ярославлю, уже нигде не встречая

важного сопротивления. В Феврале месяце они взяли, кроме слобод и погостов,

четырнадцать городов Великого Княжения - Переславль, Юрьев, Дмитров - то

есть опустошили их, убивая или пленяя жителей. Еще Георгий стоял на Сити:

узнав о гибели своего народа и семейства, супруги и детей, он проливал

горькие слезы и, будучи усердным Христианином, молил Бога даровать ему

терпение Иова. Чрезвычайные бедствия возвеличивают душу благородную: Георгий

изъявил достохвальную твердость в несчастии; забыл свою печаль, когда

надлежало действовать; поручил Воеводство дружины Боярину Ярославу

Михалковичу и готовился к решительной битве. Передовой отряд его,

составленный из 3000 воинов под начальством Дорожа, возвратился с известием,

что полки Батыевы уже обходят их. Георгий, брат его Святослав и племянники

сели на коней, устроили войско и встретили неприятеля. Россияне били

мужественно и долго [4 марта]; наконец обратили тыл. Георгий пал на берегу

Сити.

Князь Василько остался пленником в руках победителя.

Сей достойный сын Константинов гнушался постыдною жизнию невольника.

Изнуренный подвигами жестокой битвы, скорбию и голодом, он не хотел принять

пищи от руки врагов. "Будь нашим другом и воюй под знаменами великого

Батыя!" - говорили ему Татары. "Лютые кровопийцы, враги моего отечества и

Христа не могут быть мне друзьями, - ответствовал Василько: - о темное

царство! Есть Бог, и ты погибнешь, когда исполнится мера твоих злодеяний".

Варвары извлекли мечи и скрежетали зубами от ярости: великодушный Князь

молил Бога о спасении России, Церкви Православной и двух юных сыновей его,

Бориса и Глеба. - Татары умертвили Василька и бросили в Шеренском лесу. -

Между тем Ростовский Епископ Кирилл, возвращаясь из Белаозера и желая видеть

место несчастной для Россиян битвы на берегах Сити, в куче мертвых тел искал

Георгиева. Он узнал его по Княжескому одеянию; но туловище лежало без

головы. Кирилл взял с благоговением сии печальные остатки знаменитого Князя

и положил в Ростовском храме Богоматери.

Туда же привезли и тело Василька, найденное в лесу сыном одного

сельского Священника: вдовствующая Княгиня, дочь Михаила Черниговского,

Епископ и народ встретили оное со слезами. Сей Князь был искренно любим

гражданами. Летописцы хвалят его красоту цветущую, взор светлый и

величественный, отважность на звериной ловле, благодетельность, ум, знания,

добродушие и кротость в обхождении с Боярами. "Кто служил ему, - говорят

они: - кто ел хлеб его и пил с ним чашу, тот уже не мог быть слугою иного

Князя". Тело Василька заключили в одной раке с Георгиевым, вложив в нее

отысканную после голову великого Князя.

Многочисленные толпы Батыевы стремились к Новугороду и, взяв Волок

Ламский, Тверь (где погиб сын Ярославов), осадили Торжок. Жители две недели

оборонялись мужественно, в надежде, что Новогородцы усердною помощию спасут

их. Но в сие несчастное время всякий думал только о себе; ужас, недоумение

царствовали в России; народ, Бояре говорили, что отечество гибнет, и не

употребляли никаких общих способов для его спасения. Татары взяли наконец

Торжок [5 марта] и не дали никому пощады, ибо граждане дерзнули противиться.

Войско Батыя шло далее путем Селигерским; села исчезали; головы жителей, по

словам Летописцев, падали на землю как трава скошенная. Уже Батый находился

в 100 верстах от Новагорода, где плоды цветущей, долговременной торговли

могли обещать ему богатую добычу; но вдруг - испуганный, как вероятно,

лесами и болотами сего края - к радостному изумлению тамошних жителей,

обратился назад к Козельску (в Губернии Калужской).

Сей город весьма незнаменитый, имел тогда особенного Князя еще в

детском возрасте, именем Василия, от племени Князей Черниговских. Дружина

его и народ советовались между собою, что делать. "Наш Князь младенец, -

говорили они: - но мы, как верные Россияне, должны за него умереть, чтобы в

мире оставить по себе добрую славу, а за гробом принять венец бессмертия".

Сказали и сделали. Татары семь недель стояли под крепостию и не могли

поколебать твердости жителей никакими угрозами; разбили стены и взошли на

вал: граждане резались с ними ножами и в единодушном порыве геройства

устремились на всю рать Батыеву; изрубили многие стенобитные орудия

Татарские и, положив 4000 неприятелей, сами легли на их трупах. Хан велел

умертвить в городе всех людей безоружных, жен, младенцев и назвал Козельск

Злым городом: имя славное в таком смысле! Юный Князь Василий пропал без

вести: говорили, что он утонул в крови.

Батый, как бы утомленный убийствами и разрушением, отошел на время в

землю Половецкую, к Дону, и брат Георгиев, Ярослав - в надежде, что буря

миновалась, - спешил из Киева в Владимир принять достоинство великого Князя.