Гитлер занимает Рейнскую область тремя батальонами
Гитлер занимает Рейнскую область тремя батальонами Указ о возрождении германской армии был подписан Гитлером 11 марта 1935. Указом восстанавливалась обязательная военная служба и численность армии мирного времени определялась в 36 дивизий. Генерал Иодль свидетельствует, что военачальники германской армии были встревожены этим указом: цифра дивизий могла вызвать протесты, она оказалась чрезмерной; они считали непосильным создание такой армии в ближайшее время. «Фон-Фрич,— сказал Иодль,— просил Фюрера ограничиться 24 дивизиями.» Гитлер отказал. Верховным начальником вооруженных сил Германии был в это время маршал Вернер фон-Бломберг. Этот типичный прусский офицер был живым воплощением,— доходящим до карикатуры,— старой германской армии. Ему было в это время 58 лет; с 1911 г. он служил в Генеральном Штабе; в 1918 г. был начальником Штаба 8-й армии. Гинденбург рекомендовал его Гитлеру в качестве военного министра и Бломбергу были даны самые широкие полномочия в сухопутной и морской обороне страны. Он был как бы военным завещанием старого президента и пользовался огромным уважением всей Германии. Бломберг уже умер. Но незадолго до смерти он успел дать в Нюрнберге длинное показание специальным военным следователям. «Через несколько дней по восстановлении обязательной военной службы,— рассказал он,— Гитлер призвал к себе Геринга, Редера, Фрича и меня. «Господа,— сказал он нам,— мои военные авантюры кончены. Вы можете теперь спокойно заняться нашей нормальной работой по организации наших вооруженных сил». Получив это заверение, Главный Штаб выработал план перевооружения Германии. Исходным пунктом был Рейхсвер, установленный в Версале. Семь пехотных дивизий, из которых он состоял, решено было сперва удвоить, потом утроить. Это должно было быть закончено к 1939 г. Затем предстояло создать новых 15 дивизий, чтобы довести общее число их до 36. Комплектование армии должно было быть закончено в 1943 г., но флот и укрепления— только в 1945 г. Итак для восстановления военной мощи Германии Главный Штаб требовал десять лет. И в течении этих десяти лет Главный Штаб требовал для Германии мира. «Генералы,— говорит Иодль,— никогда не оказывали на Гитлера никакого давления в пользу войны. Наоборот, в этом вопросе Бломберг, Фрич, Бок, Браухич, по очереди, лишь уступали Фюреру, т.к. это был их долг. Мы, военные, противились всякой политике, которая могла бы повести к войне. В этом мы были единодушны. В 1937 г. мы сказали фюреру: «Наш Фюрер, вы можете делать, что вам угодно, но мы не в состоянии воевать раньше, чем через семь-восемь лет». «Мы все знали,— говорит Бломберг,— что вопрос о восточных границах остается открытым и рано или поздно он должен быть решен. Но мы не могли отважиться на какое либо выступление, пока мы еще не были готовы.» Маршал Мильх, генеральный инспектор воздушного флота, дал на следствии и на суде подробные объяснения. «Воздушный флот,— сказал он,— был создан только в 1935 г. Он подготовил кадры истребителей, для чего потребовалось 18 месяцев, и кадры бомбардировщиков, что заняло два года. Но у нас совершенно не было опытных офицеров для командования эскадрильями и крупными соединениями. Нужно было ждать еще 10 лет, чтобы молодые офицеры стали достаточно квалифицированными для занятия высших должностей в авиации». Даты эти и здесь приводят к 1945 году. Сам Геринг на совещании начальников авиации 2 декабря 1936 г. заявил: «Желателен мирный период, по крайней мере до 1945 г.» Но десять лет— это была вечность для нетерпения Гитлера. «В феврале 1936 г.,— рассказывает Бломберг,— в Гармиш-Партен-кирхен происходила зимняя Олимпиада. Гитлер отвел меня в сторону и сказал: «Я решил ввести войска в Рейнскую область. Это будет большим «сюрпризом». Пункты соглашения о Рейнской области, утвержденные договором в Локарно, представляли для Франции лучшую гарантию безопасности. Они были приняты Германией и скреплены Англией и Италией. Решение Гитлера было дерзким вызовом всему европейскому миру. «Я был в ужасе,— говорит Бломберг.— Мне казалось несомненным, что на занятие Рейнской области германскими войсками Франция будет немедленно реагировать военной силой. Редер и Геринг разделяли мои опасения и Геринг принял на себя миссию убедить фюрера, что мы не можем рисковать войной. Но во время их разговора Гитлер переубедил Геринга и привлек его на свою сторону. «Фюрер нас уверял, что Франция не выступит. Наконец,— прибавил он,— если ваши опасения оправдаются, если ситуация станет действительно серьезной, я прикажу дать отбой и наши войска уйдут обратно за Рейн». Вся операция была проведена крайне просто. Вечером 10 марта пять полков из состава 6, 9 и 13 армейских корпусов были посажены в поезда. Люди были в полном походном снаряжении, но они думали, что дело идет о маневрах и ни морально, ни технически не были подготовлены к бою. Когда командиры полков сели в вагоны, они вскрыли запечатанные приказы и узнали, что едут занимать Рейнскую область. Поезда катились к западу. Почти все они остановились на правом берегу Рейна против Кельна, Кобленца и Майнца. Только три поезда, каждый с одним батальоном, переехали Рейн. Один направился к Аахену, другой к Триру, третий к Саарбрюкену. Накануне в Берлине состоялся военный совет. В сердцах генералов была тревога. «Фрич,— рассказывает Иодль,— предложил фюреру издать декларацию, в которой он обязался бы не укреплять Рейнскую область. Гитлер пожал плечами и ничего не ответил.» «Было условлено, однако,— говорит Бломберг,— что при первой же реакции французов слабые немецкие части, переправившиеся на левый берег, будут немедленно отведены обратно. Мы спросили фюрера, что надо понимать под «реакцией французов». Он пояснил, что разумеет под этим военные действия в виде перехода границы, независимо, впрочем, от формы и размеров сил. «Наоборот,— сказал фюрер,— дипломатические протесты, как бы резки они ни были, не заставят меня отступить ни на шаг.» Это значило, что одна французская рота, появившаяся у пограничного столба, вызвала бы автоматически отступление германских войск, а вслед за тем, возможно, и падение Гитлера. Но в совете министров Франции генерал Гамелэн высказался за всеобщую мобилизацию. Только три министра поддержали это требование: Морис Сарро, Жорж Мандель и Фланден. «Мы были,— говорит Иодль,— в положении игрока, который поставил все свое состояние на одну карту. Германская армия была в этот момент наиболее слаба, так как сто тысяч солдат Рейхсвера были распределены в качестве инструкторов ко вновь формируемым частям и не представляли собой организованной силы». А вот показание Бломберга: «Мы были убеждены, что французы не оставят нашего шага без ответа. В этом случае самое большее, что мы могли сделать, это пытаться задержать их на Рейне. Армия была очень слаба и она не могла рассчитывать на поддержку авиации. Единственный самолет, способный нести бомбы, был «Юнкерс-52», но он обладал чрезвычайно малой скоростью. Тревога Германии длилась одну неделю. Затем Гитлер мог обернуться к своим генералам и сказать: «Ну, господа, кто был прав?».
