Эдвард Радзинский: «В России опасно начинать реформы. Еще опаснее их останавливать»
ПЕРВЫЙ ЧИТАТЕЛЬ - ДЖОРДЖ БУШ - КАК пишут в эти дни американские СМИ, президент Буш, уходя на каникулы, собрался прочесть три книги. И одна из них ваша – об Александре II , причем книга только печатается, Буш будет читать текст, еще не известный читателю. Такой интерес к персоне не самого популярного русского правителя кажется несколько странным. - Книга уже известна в издательском мире, и разные издательства за нее боролись. Эта книга не только об Александре II , но это размышление об истории России. Кроме того, это очень современная книга: время Александра II ( правил с 1855 по 1881 г . – Ред. ) – это время первой русской перестройки, время рождения русского капитализма, «новейших господ», как их тогда называли. Короче, вместе с терминами «гласность», «оттепель», «интеллигенция», рожденными тогда, эпоха Александра II передала нам грабли, на которые всегда наступает Россия во время реформ. И наконец (думаю, это самое важное для американского президента), это время создания мощнейшей террористической организации, поставившей на край бездны величайшую империю. Это время войны с террором, которую впервые в Европе начал Александр II . Фигура Александра II парадоксальна. Наш вечный маятник, раскачивающийся между Европой и Азией, он качнул на Запад, он вел Россию к Конституции. И вот этот западник, величайший реформатор после Петра Великого, очень мало известен на Западе. И потому я решил издать книгу о нем сначала за рубежом. Там книга называется «Последний великий царь». - Самое смешное, что и у нас книг серьезных о нем нет. - Скажем уклончивее: мало. Между тем события его жизни – какой сюжет! Там все – быт Зимнего дворца и подпольные квартиры террористов, величайшие реформы, по сути – война за освобождение славян... «ГЛАСНОСТЬ» – СЛОВО ИЗ ЭПОХИ АЛЕКСАНДРА II - ВЫ называете Александра II величайшим реформатором. Но ведь есть и другая точка зрения на этого царя – как на безвольного старика с трясущимися руками? - Вы правы. После смерти Александра II новая власть – Победоносцев и Ко, отрекшаяся от его реформ, – создала миф о старике с трясущимися руками, которым руководили, как их называл двор, «хитрый армянин» граф Лорис-Меликов и «эта женщина», то бишь княгиня Юрьевская. И царь будто бы исполнял их волю. Этот миф был нужен Александру III , точнее, Победоносцеву, чтобы повернуть страну вспять. Причем создать этот миф было нетрудно. Ведь последний великий царь был абсолютно непопулярен в конце своего правления. Ибо либералы ненавидели его за остановку реформ, консерваторы – за то, что эти реформы были. Что делать – начинать в России реформы опасно, но еще опаснее их останавливать... И еще. Начав первую российскую перестройку, он не понял важности диалога с обществом, не умел его вести. Даже его отец, который держал литературу в ежовых рукавицах, принимал Пушкина. - И, насколько мне известно, Николай I назначил воспитателем будущего царя Александра II ни много ни мало Жуковского – певца од. - А Александр II – современник Достоевского, Толстого, Тургенева и прочих великих властителей дум, никого из них не принял, ни с кем из них не поговорил. Он не понял, что свобода и перестройка, которые он породил, требовали разговора с обществом («гласность» – слово из его времени). Он же так и остался затворником в Зимнем дворце... И вторая часть моей книги – это рождение русского террора и «Народная воля». Вчера у нас народовольцев называли героями, сегодня – бандитами. Если они бандиты, то никакого урока нет. В том-то и дело, что не бандиты, а воистину вначале – «чистейшие сердцем» (как называл их наш классик) и с самыми прекрасными намерениями. Но беда в том, что лучшими намерениями подчас вымощена дорога в ад. Это трагическая история о том, как «чистейшие сердцем» превращаются в бесов. И помог этому невысокий интеллект русских якобинцев. Как напишет печально Достоевский: «Французская революция случилась... после Корнеля и Вольтера на плечах Мирабо, Бонапарта, Дантона, энциклопедистов. А у нас ( весь комплекс знаний. – Э.Р. ) – это энциклопедия Брокгауза и Ефрона... Много амбиции, но мало амуниции ». Вообще я сейчас подумал: как забавно и быстро у нас привыкли меняться люди. Какая прыткость, подвижность... - Да, у нас все зависит от политической ситуации, от того, кто сидит в «императорском» кресле. - И потому у нас все время надо быть отважным. Сегодня вы отважный, потому что вы, предположим, за Сахарова. Завтра вы отважный, потому что вы против. И так далее. У нас не терпят толерантности. Мы до сих пор не вышли из сталинской шинели – из «кто не с нами, тот против нас». Мы до сих пор не можем поверить, что убеждения надо опровергать словами и совсем не обязательно за них преследовать. Все это уходит корнями в нетерпимость, в ужас нашей революции. Ужас русской революции не только в том, что «русский бунт – бессмысленный и беспощадный». Ужас ее в том, что она родилась из крови. Сначала из крови Японской войны – первая революция. Вторая – из крови Мировой войны. Ярость, осатанелость небывалой прежде войны вылились в кровавую осатанелую революцию. И потому смиритель у нее был соответственный. - Кого вы имеете в виду? - Иосифа Виссарионовича. После каждой революции приходит смиритель. Кромвель, Наполеон... Они возвращают народное море в берега. - Но ведь все говорили, глядя на действия Сталина: «Красная революция продолжается». - Ну что вы! Это самодержец, а не революционер. Он заботливо избавился от всех революционеров. Кроваво, по-азиатски. «Красная Россия становится розовой», – говорили на Западе. «Нужно пролить много крови, чтобы родить российского самодержца», – это эмигранты писали об уничтожении революционной ленинской партии. Именно поэтому многие западные эмигранты типа Ефрона или мужа знаменитой певицы Плевицкой боевого генерала Скоблина начали сотрудничать с советской разведкой. Именно потому князь Святополк-Мирский и прочие рискнули вернуться в Россию. Но они не поняли – Хозяин создавал новую страну. И люди из прошлой погибшей империи были ему не нужны. Он мог их всего лишь использовать, чтобы потом... Вы знаете, что было потом.
