в Греции. Олег идет на Царьград. Мир с Греками. Договор с Империею. Кончина

Олега.


Рюрик, по словам летописи, вручил Олегу правление за малолетством сына.

Сей опекун Игорев скоро прославился великою своею отважностию, победами,

благоразумием, любовию подданных.

Весть о счастливом успехе Рюрика и братьев его, желание участвовать в

их завоеваниях и надежда обогатиться, без сомнения, привлекли многих Варягов

в Россию. Князья рады были соотечественникам, которые усиливали их верную,

смелую дружину. Олег, пылая славолюбием Героев, не удовольствовался сим

войском, но присоединил к нему великое число Новогородцев, Кривичей, Веси,

Чуди, Мери и в 882 году пошел к странам Днепровским. Смоленск, город вольных

Кривичей, сдался ему, кажется, без сопротивления, чему могли способствовать

единоплеменники их, служившие Олегу. Первая удача была залогом новых:

храбрый Князь, поручив Смоленск своему Боярину, вступил в область Северян и

взял Любеч, древний город на Днепре. Но желания завоевателя стремились

далее: слух о независимой Державе, основанной Аскольдом и Диром,

благословенный климат и другие естественные выгоды Малороссии, еще

украшенные, может быть, рассказами, влекли Олега к Киеву.

Вероятность, что Аскольд и Дир, имея сильную дружину, не захотят ему

добровольно поддаться, и неприятная мысль сражаться с единоземцами, равно

искусными в деле воинском, принудили его употребить хитрость. Оставив назади

войско, он с юным Игорем и с немногими людьми приплыл к высоким берегам

Днепра, где стоял древний Киев; скрыл вооруженных ратников в ладиях и велел

объявить Государям Киевским, что Варяжские купцы, отправленные Князем

Новогородским в Грецию, хотят видеть их как друзей и соотечественников.

Аскольд и Дир, не подозревая обмана, спешили на берег: воины Олеговы в одно

мгновение окружили их. Правитель сказал: Вы не Князья и не знаменитого роду,

но я Князь, - и показав Игоря, примолвил: - Вот сын Рюриков! Сим словом

осужденные на казнь Аскольд и Дир под мечами убийц пали мертвые к ногам

Олеговым... Простота, свойственная нравам IX века, дозволяет верить, что

мнимые купцы могли призвать к себе таким образом Владетелей Киевских; но

самое общее варварство сих времен не извиняет убийства жестокого и

коварного. - Тела несчастных Князей были погребены на горе, где в Несторово

время находился Ольмин двор; кости Дировы покоились за храмом Св. Ирины; над

могилою Аскольда стояла церковь Св. Николая, и жители Киевские доныне

указывают сие место на крутом берегу Днепра, ниже монастыря Николаевского,

где врастает в землю малая, ветхая церковь.

Олег, обагренный кровию невинных Князей, знаменитых храбростию, вошел

как победитель в город их, и жители, устрашенные самым его злодеянием и

сильным войском, признали в нем своего законного государя. Веселое

местоположение, судоходный Днепр, удобность иметь сообщение, торговлю или

войну с разными богатыми странами - с Греческим Херсоном, с Козарскою

Тавридою, с Болгариею, с Константинополем - пленили Олега, и сей Князь

сказал: Да будет Киев материю городов Российских! Монархи народов

образованных желают иметь столицу среди Государства, во-первых, для того,

чтобы лучше надзирать над общим его правлением, а во-вторых, и для своей

безопасности: Олег, всего более думая о завоеваниях, хотел жить на границе,

чтобы тем скорее нападать на чуждые земли; мыслил ужасать соседей, а не

бояться их. - Он поручил дальние области Вельможам; велел строить города или

неподвижные станы для войска, коему надлежало быть грозою и внешних

неприятелей и внутренних мятежников; уставил также налоги общие. Славяне,

Кривичи и другие народы должны были платить дань Варягам, служившим в

России: Новгород давал им ежегодно 300 гривен тогдашнею ходячею монетою

Российскою: что представляло цену ста пятидесяти фунтов серебра. Сию дань

получали Варяги, как говорит Нестор, до кончины Ярославовой: с того времени

летописи наши действительно уже молчат о службе их в России.

Обширные владения Российские еще не имели твердой связи. Ильменские

Славяне граничили с Весью, Весь с Мерею, Меря с Муромою и с Кривичами; но

сильные, от Россиян независимые народы обитали между Новымгородом и Киевом.

Храбрый Князь, дав отдохнуть войску, спешил к берегам реки Припяти: там,

среди лесов мрачных Древляне свирепые наслаждались вольностию и встретили

его с оружием, но победа увенчала Олега, и сей народ, богатый зверями,

обязался ему платить дань черными куницами. В следующие два года Князь

Российский овладел землею Днепровских Северян и соседственных с ними

Радимичей. Он победил первых, освободил их от власти Козаров, и сказав: я

враг им, а не вам! - удовольствовался самым легким налогом: верность и

доброе расположение Северян были ему всего нужнее для безопасного сообщения

южных областей Российских с северными. Радимичи, жители берегов Сожских,

добровольно согласились давать Россиянам то же, что Козарам: по щлягу или

мелкой монете с каждой сохи. Таким образом, соединив цепию завоеваний Киев с

Новымгородом, Олег уничтожил господство Хана Козарского в Витебской и

Черниговской Губернии. Сей Хан дремал, кажется, в приятностях Восточной

роскоши и неги: изобилие Тавриды, долговременная связь с цветущим Херсоном и

Константинополем, торговля и мирные искусства Греции усыпили воинский дух в

Козарах, и могущество их уже клонилось к падению.

Покорив Север, Князь Российский обратил счастливое оружие свое к Югу. В

левую сторону от Днепра, на берегах Сулы, жили еще независимые от Российской

Державы Славяне, единоплеменные с Черниговцами: он завоевал страну их, также

Подольскую и Волынскую Губернию, часть Херсонской и, может быть, Галицию,

ибо Летописец в числе его подданных именует Дулебов, Тивирцев и Хорватов,

там обитавших.

Но между тем, как победоносные знамена сего Героя развевались на

берегах Днестра и Буга, новая столица его увидела пред стенами своими

многочисленные вежи, или шатры, Угров (Маджаров или нынешних Венгерцев),

которые обитали некогда близ Урала, а в IX веке на Восток от Киева, в стране

Лебедии, может быть в Харьковской Губернии, где город Лебедин напоминает сие

имя. Вытесненные Печенегами, они искали тогда жилищ новых; некоторые перешли

за Дон, на границу Персии; другие же устремились на Запад: место, где они

стояли под Киевом, называлось еще в Несторово время Угорским. Олег пропустил

ли их дружелюбно или отразил силою, неизвестно. Сии беглецы переправились

через Днепр и завладели Молдавиею, Бессарабиею, землею Волошскою.

Далее не находим никаких известий о предприятиях деятельного Олега до

самого 906 года; знаем только, что он правил еще Государством и в то время,

когда уже питомец его возмужал летами. Приученный из детства к повиновению,

Игорь не дерзал требовать своего наследия от Правителя властолюбивого,

окруженного блеском побед, славою завоеваний и храбрыми товарищами, которые

считали его власть законною, ибо он умел ею возвеличить Государство. В 903

году Олег избрал для Игоря супругу, сию в наших летописях бессмертную Ольгу,

славную тогда еще одними прелестями женскими и благонравием. Ее привезли в

Киев из Плескова, или нынешнего Пскова: так пишет Нестор. Но в особенном ее

житии и в других новейших исторических книгах сказано, что Ольга была

Варяжского простого роду и жила в веси, именуемой Выбутскою, близ Пскова;

что юный Игорь, приехав из Киева, увеселялся там некогда звериною ловлею;

увидел Ольгу, говорил с нею, узнал ее разум, скромность и предпочел сию

любезную сельскую девицу всем другим невестам.

Обыкновения и нравы тогдашних времен, конечно, дозволяли Князю искать

для себя супругу в самом низком состоянии людей, ибо красота уважалась более

знаменитого рода; но мы не можем ручаться за истину предания, неизвестного

нашему древнему Летописцу, иначе он не пропустил бы столь любопытного

обстоятельства в житии Св.

Ольги. Имя свое приняла она, кажется, от имени Олега, в знак дружбы его

к сей достойной Княгине или в знак Игоревой к нему любви.

Вероятно, что сношение между Константинополем и Киевом не прерывалось

со времен Аскольда и Дира; вероятно, что Цари и Патриархи Греческие

старались умножать число Христиан в Киеве и вывести самого Князя из тьмы

идолопоклонства; но Олег, принимая, может быть, Священников и Патриарха и

дары от Императора, верил более всего мечу своему, довольствовался мирным

союзом с Греками и терпимостию Христианства. Мы знаем по Византийским

известиям, что около сего времени Россия считалась шестидесятым

Архиепископством в списке Епархий, зависевших от Главы Константинопольского

Духовенства; знаем также, что в 902 году 700 Россов или Киевских Варягов

служили во флоте Греческом и что им платили из казны 100 литр золота.

Спокойствие, которым Россия, покорив окрестные народы, могла несколько

времени наслаждаться, давало свободу витязям Олеговым искать деятельности в

службе Императоров: Греки уже издавна осыпали золотом так называемых

варваров, чтобы они дикою храбростию своею ужасали не Константинополь, а

врагов его. Но Олег, наскучив тишиною, опасною для воинственной Державы, или

завидуя богатству Царяграда и желая доказать, что казна робких принадлежит

смелому, решился воевать с Империею. Все народы, ему подвластные:

Новогородцы, Финские жители Белаозера, Ростовская Меря, Кривичи, Северяне,

Поляне Киевские, Радимичи, Дулебы, Хорваты и Тивирцы соединились с Варягами

под его знаменами. Днепр покрылся двумя тысячами легких судов: на всяком

было сорок воинов; конница шла берегом. Игорь остался в Киеве: Правитель не

хотел разделить с ним ни опасностей, ни славы. Надлежало победить не только

врагов, но и природу, такими чрезвычайными усилиями, которые могли бы

устрашить самую дерзкую предприимчивость нашего времени и кажутся едва

вероятными. Днепровские пороги и ныне мешают судоходству, хотя стремление

воды в течение столетний, наконец, искусство людей разрушили некоторые из

сих преград каменных: в IX и Х веке они долженствовали быть несравненно

опаснее. Первые Варяги Киевские осмелились пройти сквозь их острые скалы и

кипящие волны с двумястами судов: Олег со флотом в десять раз сильнейшим.

Константин Багрянородный описал нам, как Россияне в сем плавании обыкновенно

преодолевали трудности: бросались в воду, искали гладкого дна и проводили

суда между камнями; но в некоторых местах вытаскивали свои лодки из реки,

влекли берегом или несли на плечах, будучи в то же самое время готовы

отражать неприятеля. Доплыв благополучно до лимана, они исправляли мачты,

паруса, рули; входили в море и, держась западных берегов его, достигали

Греции.

Но Олег вел с собою еще сухопутное конное войско: жители Бессарабии и

сильные Болгары дружелюбно ли пропустили его? Летописец не говорит о том. Но

мужественный Олег приближился наконец к Греческой столице, где суеверный

Император Леон, прозванный Философом, думал о вычетах Астрологии более,

нежели о безопасности Государства. Он велел только заградить цепию гавань и

дал волю Олегу разорять Византийские окрестности, жечь селения, церкви,

увеселительные дома, Вельмож Греческих. Нестор, в доказательство своего

беспристрастия, изображает самыми черными красками жестокость и бесчеловечие

Россиян. Они плавали в крови несчастных, терзали пленников, бросали живых и

мертвых в море.

Так некогда поступали Гунны и народы Германские в областях Империи;

так, в сие же самое время, Норманы, единоземцы Олеговы, свирепствовали в

Западной Европе.

Война дает ныне право убивать неприятелей вооруженных: тогда была она

правом злодействовать в земле их и хвалиться злодеяниями... Сии Греки,

которые все еще именовались согражданами Сципионов и Брутов, сидели в стенах

Константинополя и смотрели на ужасы опустошения вокруг столицы; но Князь

Российский привел в трепет и самый город. В летописи сказано, что Олег

поставил суда свои на колеса и силою одного ветра, на распущенных парусах,

сухим путем шел со флотом к Константинополю. Может быть, он хотел сделать то

же, что сделал после Магомет II: велел воинам тащить суда берегом в гавань,

чтобы приступить к стенам городским; а баснословие, вымыслив действие

парусов на сухом пути, обратило трудное, но возможное дело в чудесное и

невероятное. Греки, устрашенные сим намерением, спешили предложить Олегу мир

и дань. Они выслали войску его съестные припасы и вино: Князь отвергнул то и

другое, боясь отравы, ибо храбрый считает малодушного коварным. Если

подозрение Олегво, как говорит Нестор, было справедливо: то не Россиян, а

Греков должно назвать истинными варварами Х века.

РЮРИК, СИНЕУС И ТРУВОР. Г. 862-879 ( Том 1: Глава 4)