Хитрость Владимира. Усердие к идолопоклонству. Женолюбие. Завоевание

Галиции. Первые Христианские мученики в Киеве. Бунт Радимичей. Камская

Болгария. Торки. Отчаяние Гориславы. Супружество Владимира и крещение

России. Разделение Государства. Строение городов. Война с Хорватами и

Печенегами. Церковь Десятинная. Набег Печенегов. Пиры Владимировы.

Милосердие. Осада Белагорода. Бунт Ярослава. Кончина Владимирова. Свойства

его. Сказки народные. Богатыри.

Владимир с помощью злодеяния и храбрых Варягов овладел Государством; но

скоро доказал, что он родился быть Государем великим.

Сии гордые Варяги считали себя завоевателями Киева и требовали в дань с

каждого жителя по две гривны: Владимир не хотел вдруг отказать им, а манил

их обещаниями до самого того времени, как они, по взятым с его стороны

мерам, уже не могли быть страшны для столицы. Варяги увидели обман; но видя

также, что войско Российское в Киеве было их сильнее, не дерзнули

взбунтоваться и смиренно просились в Грецию. Владимир, с радостию отпустив

сих опасных людей, удержал в России достойнейших из них и роздал им многие

города в управление. Между тем послы его предуведомили Императора, чтобы он

не оставлял мятежных Варягов в столице, но разослал по городам и ни в каком

случае не дозволял бы им возвратиться в Россию, сильную собственным войском.

Владимир, утвердив власть свою, изъявил отменное усердие к богам

языческим:

соорудил новый истукан Перуна с серебряною головою и поставил его близ

теремного двора, на священном холме, вместе с иными кумирами. Там, говорит

Летописец, стекался народ ослепленный и земля осквернялась кровию жертв.

Может быть, совесть беспокоила Владимира; может быть, хотел он сею кровию

примириться с богами, раздраженными его братоубийством: ибо и самая Вера

языческая не терпела таких злодеяний... Добрыня, посланный от своего

племянника управлять Новымгородом, также поставил на берегу Волхова богатый

кумир Перунов.

Но сия Владимирова набожность не препятствовала ему утопать в

наслаждениях чувственных. Первою его супругою была Рогнеда, мать Изяслава,

Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей; умертвив брата, он взял в

наложницы свою беременную невестку, родившую Святополка; от другой законной

супруги, Чехини или Богемки, имел сына Вышеслава; от третьей Святослава и

Мстислава; от четвертой, родом из Болгарии, Бориса и Глеба. Сверх того,

ежели верить летописи, было у него 300 наложниц в Вышегороде, 300 в нынешней

Белогородке (близ Киева), и 200 в селе Берестове. Всякая прелестная жена и

девица страшилась его любострастного взора: он презирал святость брачных

союзов и невинности. Одним словом, Летописец называет его вторым Соломоном в

женолюбии.

Владимир, вместе со многими Героями древних и новых времен любя жен,

любил и войну. Польские Славяне, Ляхи, наскучив бурною вольностию, подобно

Славянам Российским, еще ранее их прибегнули к Единовластию. Мечислав,

Государь знаменитый в Истории введением Христианства в земле своей, правил

тогда народом Польским: Владимир объявил ему войну, с намерением, кажется,

возвратить то, что было еще Олегом завоевано в Галиции, но после, может

быть, при слабом Ярополке отошло к Государству Польскому. Он взял города

Червен (близ Хелма), Перемышль и другие, которые, с сего времени будучи

собственностию России, назывались Червенскими. В следующие два года храбрый

Князь смирил бунт Вятичей, не хотевших платить дани, и завоевал страну

Ятвягов, дикого, но мужественного народа Латышского, обитавшего в лесах

между Литвою и Польшею. Далее к Северо-Западу он распространил свои владения

до самого Бальтийского моря: ибо Ливония, по свидетельству Стурлезона,

Летописца Исландского, принадлежала Владимиру, коего чиновники ездили

собирать дань со всех жителей между Курляндиею и Финским заливом.

Увенчанный победою и славою, Владимир хотел принести благодарность

идолам и кровию человеческой обагрить олтари. Исполняя совет Бояр и старцев,

он велел бросить жребий, кому из отроков и девиц Киевских надлежало

погибнуть в удовольствие мнимых богов - и жребий пал на юного Варяга,

прекрасного лицом и душою, коего отец был Христианином. Посланные от старцев

объявили родителю о сем несчастии: вдохновенный любовию к сыну и ненавистию

к такому ужасному суеверию, он начал говорить им о заблуждении язычников, о

безумии кланяться тленному дереву вместо живого Бога, истинного Творца неба,

земли и человека. Киевляне терпели Христианство; но торжественное хуление

Веры их произвело всеобщий мятеж в городе. Народ вооружился, разметал двор

Варяжского Христианина и требовал жертвы. Отец, держа сына за руку, с

твердостию сказал: "Ежели идолы ваши действительно боги, то пусть они сами

извлекут его из моих объятий". Народ, в исступлении ярости, умертвил отца и

сына, которые были таким образом первыми и последними мучениками

Христианства в языческом Киеве. Церковь наша чтит их Святыми под именем

Феодора и Иоанна.

Владимир скоро имел случай новыми победами доказать свое мужество и

счастие.

Радимичи, спокойные данники Великих Князей со времен Олеговых, вздумали

объявить себя независимыми: он спешил наказать их. Храбрый Воевода его,

прозванием Волчий Хвост, начальник передовой дружины Княжеской, встретился с

ними на берегах реки Пищаны и наголову побил мятежников; они смирились, и с

того времени (пишет Нестор) вошло на Руси в пословицу: Радимичи волчья

хвоста бегают.

[985 г.] На берегах Волги и Камы издревле обитали Болгары, или, может

быть, переселились туда с берегов Дона в VII веке, не хотев повиноваться

Хану Козарскому. В течение времени они сделались народом гражданским и

торговым; имели сообщение, посредством судоходных рек, с Севером России, а

чрез море Каспийское с Персиею и другими богатыми Азиатскими странами.

Владимир, желая завладеть Камскою Болгариею, отправился на судах вниз по

Волге вместе с Новогородцами и знаменитым Добрынею; берегом шли конные

Торки, союзники или наемники Россиян. Здесь в первый раз упоминается о сем

народе, единоплеменном с Туркоманами и Печенегами: он кочевал в степях на

юго-восточных границах России, там же, где скитались Орды Печенежские.

Великий Князь победил Болгаров; но мудрый Добрыня, по известию Летописца,

осмотрев пленников и видя их в сапогах, сказал Владимиру: "Они не захотят

быть нашими данниками: пойдем лучше искать лапотников". Добрыня мыслил, что

люди избыточные имеют более причин и средств обороняться. Владимир, уважив

его мнение, заключил мир с Болгарами, которые торжественно обещались жить

дружелюбно с Россиянами, утвердив клятву сими простыми словами: "Разве тогда

нарушим договор свой, когда камень станет плавать, а хмель тонуть на воде".

- Ежели не с данию, то по крайней мере с честию и с дарами Великий Князь

возвратился в столицу.

К сему времени надлежит, кажется, отнести любопытный и трогательный

случай, описанный в продолжении Несторовой летописи. Рогнеда, названная по

ее горестям Гориславою, простила супругу убийство отца и братьев, но не

могла простить измены в любви: ибо Великий Князь уже предпочитал ей других

жен и выслал несчастную из дворца своего. В один день, когда Владимир,

посетив ее жилище уединенное на берегу Лыбеди - близ Киева, где в Несторово

время было село Предславино, - заснул там крепким сном, она хотела ножом

умертвить его. Князь проснулся и отвел удар. Напомнив жестокому смерть

ближних своих и проливая слезы, отчаянная Рогнеда жаловалась, что он уже

давно не любит ни ее, ни бедного младенца Изяслава. Владимир решился

собственною рукою казнить преступницу; велел ей украситься брачною одеждою

и, сидя на богатом ложе в светлой храмине, ждать смерти. Уже гневный супруг

и судия вступил в сию храмину... Тогда юный Изяслав, наученный Рогнедою,

подал ему меч обнаженный и сказал: "Ты не один, о родитель мой! Сын будет

свидетелем". Владимир, бросив меч на землю, ответствовал: "Кто знал, что ты

здесь!"... удалился, собрал Бояр и требовал их совета. "Государь! - сказали

они: - прости виновную для сего младенца, и дай им в Удел бывшую область

отца ее". Владимир согласился: построил новый город в нынешней Витебской

Губернии и, назвав его Изяславлем, отправил туда мать и сына.

Теперь приступаем к описанию важнейшего дела Владимирова, которое всего

более прославило его в истории... Исполнилось желание благочестивой Ольги, и

Россия, где уже более ста лет мало-помалу укоренялось Христианство, наконец

вся и торжественно признала святость оного, почти в одно время с землями

соседственными: Венгриею, Польшею, Швециею, Норвегиею и Даниею. Самое

разделение Церквей, Восточной и Западной, имело полезное следствие для

истинной Веры: ибо главы их старались превзойти друг друга в деятельной

ревности к обращению язычников.

Древний Летописец наш повествует, что не только Христианские

проповедники, но и Магометане, вместе с Иудеями, обитавшими в земле

Козарской или в Тавриде, присылали в Киев мудрых законников склонять

Владимира к принятию Веры своей и что Великий Князь охотно выслушивал их

учение. Случай вероятный: народы соседственные могли желать, чтобы Государь,

уже славный победами в Европе и в Азии, исповедовал одного Бога с ними, и

Владимир мог также - увидев наконец, подобно великой бабке своей,

заблуждение язычества - искать истины в разных Верах.

Первые Послы были от Волжских или Камских Болгаров. На восточных и

южных берегах Каспийского моря уже давно господствовала Вера Магометанская,

утвержденная там счастливым оружием Аравитян: Болгары приняли оную и хотели

сообщить Владимиру.

Описание Магометова рая и цветущих гурий пленило воображение

сластолюбивого Князя; но обрезание казалось ему ненавистным обрядом и

запрещение пить вино - уставом безрассудным. Вино, сказал он, есть веселие

для Русских; не можем быть без него. - Послы Немецких Католиков говорили ему

о величии невидимого Вседержителя и ничтожности идолов. Князь ответствовал

им: Идите обратно; отцы наши не принимали Веры от Папы. Выслушав Иудеев, он

спросил, где их отечество?

"В Иерусалиме, - ответствовали проповедники: - но Бог во гневе своем

расточил нас по землям чуждым". И вы, наказываемые Богом, дерзаете учить

других? сказал Владимир: мы не хотим, подобно вам, лишиться своего

отечества. - Наконец, безымянный Философ, присланный Греками, опровергнув в

немногих словах другие Веры, рассказал Владимиру все содержание Библии,

Ветхого и Нового Завета:

Историю творения, рая, греха, первых людей, потопа, народа избранного,

искупления, Христианства, семи Соборов, и в заключение показал ему картину

Страшного Суда с изображением праведных, идущих в рай, и грешных, осужденных

на вечную муку. Пораженный сим зрелищем, Владимир вздохнул и сказал: "Благо

добродетельным и горе злым!" Крестися, - ответствовал Философ, - и будешь в

раю с первыми.

Летописец наш угадывал, каким образом проповедники Вер долженствовали

говорить с Владимиром; но ежели Греческий Философ действительно имел право

на сие имя, то ему не трудно было уверить язычника разумного в великом

превосходстве Закона Христианского. Вера Славян ужасала воображение

могуществом разных богов, часто между собою несогласных, которые играли

жребием людей, и нередко увеселялись их кровию. Хотя Славяне признавали

также и бытие единого Существа высочайшего, но праздного, беспечного в

рассуждении судьбы мира, подобно божеству Эпикурову и Лукрециеву. О жизни за

пределами гроба, столь любезной человеку, Вера не сообщала им никакого

ясного понятия: одно земное было ее предметом. Освящая добродетель

храбрости, великодушия, честности, гостеприимства, она способствовала благу

гражданских обществ в их новости, но не могла удовольствовать сердца

чувствительного и разума глубокомысленного. Напротив того, Христианство,

представляя в едином невидимом Боге создателя и правителя вселенной, нежного

отца людей, снисходительного к их слабостям и награждающего добрых - здесь

миром и покоем совести, а там, за тьмою временной смерти, блаженством вечной

жизни, - удовлетворяет всем главным потребностям души человеческой.

[987 г.] Владимир, отпустив Философа с дарами и с великою честию,

собрал Бояр и градских старцев, объявил им предложения Магометан, Иудеев,

Католиков, Греков и требовал их совета. "Государь! - сказали Бояре и старцы:

- Всякий человек хвалит Веру свою: ежели хочешь избрать лучшую, то пошли

умных людей в разные земли испытать, который народ достойнее поклоняется

Божеству" - и Великий Князь отправил десять благоразумных мужей для сего

испытания. Послы видели в стране Болгаров храмы скудные, моление унылое,

лица печальные; в земле Немецких Католиков богослужение с обрядами, но, по

словам летописи, без всякого величия и красоты, наконец прибыли в

Константинополь. Да созерцают они славу Бога нашего!

сказал Император и, зная, что грубый ум пленяется более наружным

блеском, нежели истинами отвлеченными, приказал вести Послов в Софийскую

церковь, где сам Патриарх, облаченный в Святительские ризы, совершал

Литургию. Великолепие храма, присутствие всего знаменитого Духовенства

Греческого, богатые одежды служебные, убранство олтарей, красота живописи,

благоухание фимиама, сладостное пение Клироса, безмолвие народа, священная

важность и таинственность обрядов изумили Россиян; им казалось, что сам

Всевышний обитает в сем храме и непосредственно с людьми соединяется...

Возвратясь в Киев, Послы говорили Князю с презрением о богослужении

Магометан, с неуважением о Католическом и с восторгом о Византийском,

заключив словами: "Всякий человек, вкусив сладкое, имеет уже отвращение от

горького; так и мы, узнав Веру Греков, не хотим иной". Владимир желал еще

слышать мнение Бояр и старцев. "Когда бы Закон Греческий, - сказали они, -

не был лучше других, то бабка твоя, Ольга, мудрейшая всех людей, не вздумала

бы принять его". Великий Князь решился быть Христианином.

Так повествует наш Летописец, который мог еще знать современников

Владимира, и потому достоверный в описании важных случаев его княжения.

Истина сего Российского Посольства в страну Католиков и в Царьград, для

испытания Закона Христианского, утверждается также известиями одной

Греческой древней рукописи, хранимой в Парижской библиотеке: несогласие

состоит единственно в прилагательном имени Василия, тогдашнего Царя

Византийского, названного в ней Македонским вместо Багрянородного. Владимир

мог бы креститься и в собственной столице своей, где уже давно находились

церкви и Священники Христианские; но Князь пышный хотел блеска и величия при

сем важном действии: одни Цари Греческие и Патриарх казались ему достойными

сообщить целому его народу уставы нового богослужения.

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ЯРОПОЛК. Г. 972-980 (Том 1: Глава 8)

ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИР, НАЗВАННЫЙ В КРЕЩЕНИИ ВАСИЛИЕМ. Г. 980-1014 (Том 1: Глава 9 ( 2))